Необыкновенная семья Линда Гуднайт На Колта, закоренелого холостяка, красавца ковбоя, так и валятся неприятности. Сначала ему подкинули новорожденного ребенка. А затем приглашенная няня делает ему странное предложение… Двойник: Пола ХЕЙТОН «Няня с характером» (№ 04-155) Линда Гуднайт Необыкновенная семья ГЛАВА ПЕРВАЯ Кэти Уинслоу глубоко вздохнула. В ближайшие несколько минут должно было решиться, сможет ли осуществиться ее мечта. Она сидела на краешке тяжелого кожаного кресла на ранчо Гаррет, и руки ее слегка вздрагивали. Если она неправильно поведет себя, ей несдобровать. Любой из этих дикарей запросто способен вышвырнуть дерзкую женщину в ту самую дверь, в которую она вошла. Чтобы убедиться, что ей действительно назначена встреча с Колтом Гарретом, она в очередной раз взглянула на объявление в газете, которая была сложена у нее на коленях. «Ковбою, воспитывающему в одиночку младенца, срочно требуется няня с постоянным проживанием на ранчо Гаррет». Под объявлением был указан номер телефона, список требований к кандидатке, и еще добавлено «оплата выше средней». Хитрость заключалась в том, что ей не требовалось работа. Ей был нужен человек, поместивший объявление, — бывший ковбой, победитель родео, а в настоящее время хозяин одного из самых обширных участков на севере Техаса Колт Гаррет. Этот человек занимал особое место в ее душе уже больше десяти лет, хотя сам даже не подозревал о ее существовании. Кэти нервно разгладила свою зеленую юбку — ничего лучшего у нее не нашлось! Остается надеяться, что и юбка и подобранная ей в тон куртка выглядят достаточно хорошо. Ей нужно убедить Колта, что она не настолько сумасшедшая, как это может показаться. Она еще раз оглядела себя. Белые туфли-лодочки, юбка скромно прикрывает колени. Белая блузка застегнута на все пуговицы. И никаких украшения! Мда, внешний вид настолько не соответствовал ее характеру, что если Колт не поторопится, то, возможно, такой ее и не увидит. Аккуратный узел подчеркнуто скромной прически рассыплется водопадом темных прямых волос. И еще она будет вынуждена сбросить туфли, которые невыносимо жмут. Где же он? Ее взгляд скользнул по просторным зеленым пастбищам за венецианским окном и вернулся к массивным дубовым входным дверям. В телефонном разговоре Колт всячески подчеркивал свою нужду в няне. Но если ситуация такова, то почему он не встретил ее у дверей? Почувствовав покалывания в пальцах, Кэти наклонилась, чтобы помассировать ногу, но тут дверь распахнулась, и на пороге показался раздраженный ковбой с кричащим младенцем. Молодая женщина резко выпрямилась, судорога в ноге была немедленно забыта. Небритый и взъерошенный, Колт выглядел еще более великолепно, чем она помнила. Широкоплечий, с узкими бедрами, он был одет в красную ковбойскую рубашку, которая подчеркивала его загар. Выцветшие джинсы облегали его длинные, крепкие ноги. На глаза спадали темно-каштановые волосы, явно нуждавшиеся в стрижке. — Вы Кэти Уинслоу? — спросил он, стараясь перекричать малыша. Значит, он ее не помнил. Что ж, это хорошо! Если бы у него возникло хоть смутное воспоминание, что когда-то она воображала себя влюбленной в него, он не стал бы с ней разговаривать. — Да, — она изо всех сил старалась выдержать его взгляд. — Позвольте взглянуть на ваши рекомендации. Взмолившись про себя, чтобы он не заметил, как трясутся ее руки, Кэти подала ему бумаги и очень удивилась, когда он передал ей ребенка. Пока он изучал ее резюме, она присела на ступеньку и, прижав малыша к плечу, стала легонько похлопывать его по спинке. Через несколько секунд он громко срыгнул, испустил прерывистый вздох облегчения, и его головка устало и доверчиво легла на ее плечо. Колт с изумлением посмотрел на них: — Вы наняты. — Что? Он кивнул на ребенка: — Он перестал плакать. Этого для меня достаточно. Вы наняты. Можете приступить прямо сейчас? Кэти смущенно захлопала глазами: — Прямо с этой минуты? — У меня безвыходное положение, — пожал он плечами. Покрасневшие глаза и усталый вид Колта говорили о том, что он явно утомлен, и ей даже стало его жалко. Но сейчас было не до сочувствия. Иногда следует быть безжалостной. — Можно спросить, что произошло с матерью младенца? Колт провел рукой по щеке. Он так устал, что не знал, с чего начать. Как такое могло случиться с закоренелым холостяком? Каким образом он стал обладателем трехмесячного ребенка? — Это очень долгая история, но если вы хотите ее услышать… — Колт поднял глаза. Он увидел, что молодая женщина кивнула, и погрузился в раздумья, вновь переживая тот день, три недели назад, когда он открыл входную дверь, и началось это безумие. На пороге стоял незнакомый мужчина с младенцем на руках. Он молча вручил Колту ребенка и послание. В бумаге говорилось, что какая-то женщина передает ему на воспитание ребенка. Имя женщины ему ничего не говорило. — Почему кто-то собирается оставить мне на попечение младенца? Я ничего не понимаю в детях, — Колт потряс бумагой перед носом мужчины. — Кто хотя бы эта Наташа Паркер? Я никогда о ней не слышал. Ответа не последовало. Колт молчал довольно долго, ему просто необходимо было перевести дух. Посыльный решил воспользоваться паузой и ретироваться. — Мне ничего не известно, сэр, — сказал он, отступая за дверь. — Мне было велено только принести этого младенца к какому-то Колту Гаррету. Колт Гаррет — это вы, я свое дело сделал и сваливаю отсюда. Посыльный повернулся и выскочил на крыльцо. — Подождите! — орал Колт ему вслед. — Кто велел вам принести ребенка сюда? Мужчина даже не обернулся. Он втиснулся в старенький седан и рванул к воротам. Младенец выбрал именно этот момент, чтобы проснуться. Оглушительный вопль разнесся по окрестностям. Колт бросился к окну, но увидел только столб пыли на дороге. — Куки, иди сюда! — взревел ковбой, отправившись в прихожую. От этого рева младенец вздрогнул, крошечные ручонки взлетели вверх, и он заорал пуще прежнего. Куки, шеф-повар и главный управляющий ранчо Гаррет, выскочил из кухни. Лохмы на его голове развевались с воинственностью пиратского флага. Татуировка в виде трехмачтового корабля украшала полуголую грудь. Белый поварской передник едва охватывал его огромный живот. У него был устрашающий вид, но холостяков братьев Гаррет это не беспокоило. Куки вполне сносно готовил бифштексы и цыплят, а это единственное, что было достойно внимания. — Какого черта ты так разорался, хозяин? — Голос пожилого повара, точная копия громкоговорителя, еще больше испугал малыша. — Ребенок! — Что? — повар отпрянул. — Я сказал, ребенок, Куки. Не бойся, это не гремучая змея. — Один черт! Только, что делать с гремучей змеей, я знаю. — Старик, шаркая ногами подошел к дивану и принялся разглядывать кричащего младенца. — Чей он? — В данный момент — мой. Куки шлепнулся на диван рядом с плачущим малышом и начал смеяться. Его смех напоминал грохот проходящего поезда. — Одна из твоих подружек наконец-то подцепила тебя, а? Ты сделал ей ребенка, а она вернула его тебе. Я так и знал! Предупреждал ведь, что вольная жизнь когда-нибудь доведет до беды. Колт застыл: — Ты думаешь, это мой ребенок? — А разве нет? — Нет! — Ты уверен? Конечно, он уверен. У него уже столько времени не было вольной жизни. Ну, с месяц, наверное. А в тех нескольких случаях, когда он кое с кем встречался, он был очень осторожен. Они с Джеттом давно пришли к выводу, что ковбои больше всего на свете дорожат свободой. Никакие женщины и дети не должны их связывать. Плач ребенка превратился в один непрерывный вопль. — Сделай что-нибудь, Куки. — Я? — старик покачал головой. — Это твой ребенок. — Как ты думаешь, чего он хочет? — Сидя бок о бок на диване, мужчины уставились на младенца. Куки, искренне считавшему, что любую проблему можно разрешить с помощью еды, пришла в голову прекрасная идея. — Может быть, он голоден? Как ты думаешь, в его сумках есть какая-нибудь бутылочка или что-нибудь в этом роде? Колт даже не заметил, что возле входной двери к стене прислонены три пластиковых пакета. Он бросился к ним, надеясь найти хоть что-нибудь, что заставило бы этого крикуна умолкнуть. В мешках было полно одеяльцев и крохотных одежек. Колт отбрасывал одну вещицу за другой. — Ага! — вдруг вскричал он. С облегчением он достал полную бутылочку молока и принес ее к дивану. Малыш лежал в дорожной кроватке, молотя ручонками и извиваясь. Колт сунул бутылочку в открытый ротик младенца. Дитя немедленно затихло. — Так кормят отнятого от матери теленка, — прокомментировал Куки. — Здесь дело посерьезнее, чем с теленком. Мы должны срочно найти мамашу ребенка и отправить его домой. — Смышленый малыш, а? — Куки осторожно погладил ребенка по щечке. Малыш повернул голову, и пара карих глаз уставилась на толстый палец Куки. — Судя по записке, мать не считает меня чужим. И это очень странно. Я не помню, чтобы когда-нибудь встречался с этой Наташей Паркер. В записке сказано, что его имя Эван. — Если ты ее не знаешь, как она может доверить тебе ребенка? — Понятия не имею, — Колт глубокомысленно потер щеку. — Может, стоит позвонить шерифу и сообщить ему о младенце? — Чтобы этот красавчик попал в один из полицейских приютов? Колт понимал, что Куки прав. Бумаги были в полном порядке, и в них именно он, Колт Гаррет, признавался опекуном Эвана Лейна Паркера, двухмесячного сына Наташи Паркер. Увидев документ, Колт сразу признал, что с юридической точки зрения к нему не придерешься. — Да, Куки, бумаги действительно оформлены по всем правилам. Я позвоню Джейсу Бристоу. Он наверняка по бумагам отыщет мать. Джейс Бристоу, адвокат Колта, был не только блестящим специалистом, но и преданным другом. Если кто-то и способен найти мать младенца, так это Джейс. Колт вздохнул с облегчением. Однако Куки выглядел озабоченным. — А что мы будем с ним делать до этого? Колт присел на корточки, рассматривая ребенка. С бутылочкой во рту маленький крикун выглядел вполне мирно. Темные волосики украшали круглое личико с кнопочкой носа, а пара больших карих глаз внимательно следила за каждым движением Колта. Кто-то нарядил его в голубые ползунки, мягкую красную распашонку и свободную хлопчатобумажную шапочку. Кто ты, малыш? И откуда взялся? Эти вопросы задавал себе Колт, поглаживая пухлую бархатную ручку. Эван тут же ухватился за палец Колта. Застигнутый врасплох непонятным чувством, Колт осторожно высвободил руку и выпрямился. Он был ответственным мужчиной, порядочным человеком, но не годился в папаши. Он на сто процентов был уверен, что не может иметь отношения ни к одному младенцу на свете. — Мне нужно заниматься ранчо. Ты будешь присматривать за ним. — Я не нанимался присматривать за младенцами, — запротестовал Куки. — Мне, конечно, жаль парнишку, но, если ты попытаешься превратить меня в кормилицу, я уволюсь! — Брось, Куки, ты двадцать лет отслужил в военно-морском флоте, а там могут все. — На флоте нет младенцев. А у меня и так полно уборки, чистки, готовки. Так что я не буду этим заниматься. Лучше найми няньку. С дивана вдруг донесся неприятный запах. Колт повел носом и непонимающе взглянул на покрасневшее от напряжения личико младенца. Куки спешно ретировался на кухню. Растерявшийся Колт понял, что с этого момента его жизнь уже никогда не будет прежней… — Вот так, — устало закончил свой рассказ Колт, наблюдая, как нанятая им няня укачивает малыша. — Это все, что мне известно о матери Эвана. Беда в том, что я не знаю, что делать, и ребенок это чувствует. Он все время плачет. И совсем не спит. Я думаю, он меня ненавидит. С каждым его словом, сердце Кэти стучало все сильнее. Он действительно был в отчаянии. А это значит, что она вполне может выиграть. — Вы не думаете пристроить его в какую-нибудь семью через агентство по усыновлению? Колт мотнул головой: — Даже если бы где-то и нашлись подходящие приемные родители, я сам за их поиски браться просто не могу, мне некогда. По каким-то причинам мать Эвана оставила его мне, и я вынужден этим заниматься, пока не найду ее. Все мысли Кэти сосредоточились на бедняжке подкидыше. Этот маленький мальчик избежал передачи на воспитание к приемным родителям, что было хорошо знакомо самой Кэти. Она сделает все, чтобы уберечь его от подобной участи. — Извините, мистер Гаррет, — она решительно встала и осторожно передала хозяину дома уснувшего ребенка. Озадаченный Колт принял малыша и прижал к могучей груди. Кэти отвела глаза в сторону. Ей нужно продержаться еще пару минут. Не хватало, чтобы при виде огромного ковбоя с невинным младенцем на руках из ее глаз хлынули слезы. Кэти глубоко вздохнула и, следуя своему плану, холодно произнесла: — Я изменила решение. Эта работа меня не интересует. Колт был ошеломлен. — Что? Нет! Вы не можете так поступить. Вы мне нужны. Вы нужны ему! — Он обошел стол, одной рукой придерживая на плече Эвана, а другую умоляюще протягивая к ней. — Пожалуйста. У вас будет хорошее жалованье. У вас будет отдельная комната, повар в полном вашем распоряжении. Она покачала головой: — Я приношу извинения за то, что побеспокоила вас, но, как я поняла, в любой момент может вернуться мать младенца, и я останусь без работы. Кроме того, это ранчо так изолировано от всего мира… Темно-карие глаза Колта заглянули ей в лицо, он пустил в ход все свое обаяние. Взгляд, которым одарил ее Колт, был столь теплым, что растаял бы и айсберг. — Пожалуйста, — внезапно осипшим голосом попросил он. — Я буду платить вам, сколько скажете. Вы — единственный претендент на это место, — признался он. — Все рекомендации, которые вы мне давали по телефону, все ваши советы мне очень помогли. Я повышу плату. Черт! Я даже… куплю вам машину. Вы должны взяться за эту работу. Он стоял рядом с ней, заглядывая ей в лицо. Кэти уже готова была согласиться. Она попыталась отступить. Но Колт протянул ладонь и коснулся ее руки. И так же, как много лет назад, острое ощущение его прикосновения совершенно оглушило ее. Она сразу растеряла все мысли. — Все, что угодно, Кэти, — просил он. Она была загипнотизирована. Как бабочка пламенем свечи. — Все, что угодно, — тихо, вкрадчиво повторил он. Сердце у нее колотилось. В ушах стоял звон. Зачем она пришла сюда? Ах да. Из-за Колта. Выйти замуж за Колта! Вот зачем! — Женитесь на мне, — вырвалось у нее. Он уставился на нее так, словно у нее выросли рога. Она совершенно иначе собиралась сказать об этом. Она хотела оставаться разумной и последовательной до тех пор, пока они не выработают деловое соглашение. А вместо этого выставила себя вздорной идиоткой! Колт медленно убрал руку и с ужасом поглядел на нее. Она пришла в себя, съежилась под его пристальным взглядом. Но это был ее единственный шанс. Если она его упустит, то у нее уже никогда не будет благотворительного Центра социального обеспечения ребенка. Кэти расправила плечи. Умирая от страха, она попыталась убедить его, что ее план прост, легок в исполнении и выгоден для всех заинтересованных сторон. Банкиры Реттлснейка не дадут ей денег на строительство детского центра, пока у нее нет имущественного залога. А чтобы построить благотворительный центр, о котором она мечтает, ей нужно будет брать ссуды на все, начиная с земли и кончая самим зданием, и даже на первые выплаты, пока центр не начнет приносить хоть какую-нибудь прибыль. И чтобы иметь в своем распоряжении такой большой имущественный залог, у незамужней безработной женщины есть только один выход. Если верить банкирам Реттлснейка, имущественный залог мужа даже предпочтительнее. Но какой муж? У нее даже близкого друга нет! А потом она увидела объявление Колта, и ей в голову пришла идея. — Понимаете, если вы на мне женитесь, — заключила она, — у меня будет имущественный залог, который нужен для получения ссуды, у детей появится тот, кто будет их любить и заботиться о них, а вы получите бесплатную няню для Эвана. До тех пор, пока не объявится его мать. По мере того, как она говорила, его первоначальный ужас сменился сначала замешательством, потом недоверием, скептицизмом, а потом почти насмешкой. — Даже если бы ваша идея вообще имела бы какой-нибудь смысл — а она смысла не имеет, — это не сработало бы. Я не хочу жениться. Не хотел, не хочу и не захочу. — Я не говорю о настоящей женитьбе, — Кэти надеялась, что ее слова прозвучали достаточно холодно. — Это — деловое соглашение, номинальный брак, просто средство приобрести имущественный залог, необходимый для получения ссуды в банке. Колт покачал головой: — Ваши доводы неубедительны. — Это взаимовыгодное предложение. Вы получаете няню, а я — имущественный залог. Устало опустив плечи, Колт потер глаза. Всхлипывания малыша Эвана заставили ковбоя поднять голову. Сомнение опять появилось в его глазах. — Деловое соглашение? — он неловко похлопал младенца, успокаивая его и надеясь, что тот опять заснет. — Никаких там «пока смерть не разлучит нас»? — Конечно, нет. После того, как я получу свою ссуду, и найдется мать Эвана, мы с вами тотчас разведемся. Можно добиться ускоренной процедуры. — Внутри у нее все трепетало, но говорила она легко, как будто ей ничего не стоило сделать незнакомому мужчине предложение о фиктивном браке. Конечно, он понял логику ее идеи. Он нуждался в ней почти так же сильно, как она нуждалась в нем. Все еще глядя на нее с подозрением, Колт потер шею: — Разведемся? Ускоренная процедура? А такое бывает? Кэти неуверенно моргнула: — Кажется, так делают в Рино. — Она представления не имела. — Я не слышал об этом. Ее пульс зачастил. Он уже был в нерешительности. Колт шумно выдохнул: — Вы подпишете бумаги по поводу этого всего? Ну, ускоренного развода и всего остального? — Конечно, я подпишу нужные бумаги. Это же деловой договор. Я даже подпишу предсвадебное соглашение, что не имею никаких прав на ваши финансовые активы. — Вы сумасшедшая, вы знаете это? Она схватилась за гладкую кожаную спинку дивана. Ей во что бы то ни стало нужно удержаться. И она удержится. Должна. Это ее один-единственный шанс. — Я не сумасшедшая. Просто я в таком же отчаянном положении, что и вы. Каждому из нас что-то нужно от другого, и мое предложение идеальный выход. Его губы насмешливо дрогнули. — Идеальный. Я бы не употреблял это слово для нашего случая. Кэти пожала плечами. — Ну, может, вы сумеете найти другую няню для ребенка. Подобрав свою сумочку, она взглянула в сторону двери, будто собираясь уходить. Ребенок захныкал сильнее. — Нет! — вскричал Колт, схватил ее за руку и протянул младенца. — Пожалуйста. Три недели — это все, на что я могу согласиться. Высвободив руку из его крепкой хватки, Кэти отступила на шаг, отказываясь принять малыша. Не так-то это было легко. Но теперь главное — не перегнуть палку. — И что дальше? — Я не могу, ни с того ни с сего жениться на женщине, которую совсем не знаю. А вдруг мне не понравится, как вы будете ухаживать за Эваном? Что, если вы окажетесь плохой няней для ребенка? Назначим испытательный срок? — Что вы под этим подразумеваете? — Заключим договор на несколько недель. Если ваша работа окажется удовлетворительной, и Эван все еще будет со мной, я… — казалось, он запнулся на слове. — Женитесь на мне? — Так и быть. — Вы подпишете такой документ? Не желая того, Колт широко ухмыльнулся. Она использовала его собственное предложение против него. Она могла оказаться крепким орешком. Но тут ей его не обойти. У него-то достаточно обширный опыт по части того, как избежать свадебных колоколов. Ему нужно всего несколько недель. А потом найдется Наташа Паркер, и мисс Кэти Уинслоу, молча негодуя, вынуждена будет удалиться. А он вернется к работе, и будет нормально спать по ночам. А сейчас у Эвана будет почти материнская забота, он ее заслужил после суетливых и неуклюжих усилий усталого ковбоя и старого моряка. Девица права. Это идеальный выход из положения. — Я подпишу этот чертов документ. Он опять передал ей ребенка, прошел к письменному столу и начал что-то писать на листке бумаги. Ноги у нее тряслись так, что она едва могла стоять. Она сделала это! Колт Гаррет готов жениться на ней, а у нее, наконец, появятся дети, которых можно любить, и место, которое она сможет назвать своим. Малыш что-то нежно мяукнул ей в ухо, напоминая, что он — самая важная часть этой сделки. Прижав головку к плечу, Кэти баюкала его до тех пор, пока он, наконец, не заснул. Он был такой маленький, беспомощный и беззащитный, что волна жалости захлестнула ее. — Извини, малыш, что я использовала тебя таким образом. Обещаю, что буду хорошей нянькой. — Подойдите сюда, мисс Кэти, — растягивая слова, произнес Колт и протянул ей документ. «Я, Колт Р. Гаррет, обещаю жениться на вас в течение одного месяца, начиная с сегодняшнего дня, в случае, если Эван Паркер все еще будет находиться под моей опекой». Так? — Кажется, все в порядке, — она осторожно сложила бумагу и спрятала ее в сумочку. — Месяц — достаточный срок, чтобы мы могли подготовиться к свадьбе. Колт решил, что его голова сейчас лопнет. — Постойте! Я не соглашался на свадьбу! — Об этом сказано в бумаге, которая лежит в моей сумочке. — В ней сказано о женитьбе, а не о свадьбе. — Ему в голову вдруг пришла еще одна мысль. Колт обеими руками стиснул виски. Во что он влип! Он же понял, что эта женщина полоумная, еще, когда она только заговорила о женитьбе. Теперь ей потребовалась свадьба… Кэти бросила на него укоризненный взгляд: — Вы представляете себе женитьбу без свадьбы? — Да, представляю. Многие пары так поступают. Мировой судья прямо в здании суда окрутит нас за пару минут. Без всякой суеты, без всяких хлопот. Кэти переложила ребенка на другое плечо и рассеянно погладила его по спинке таким поистине материнским жестом, что Колт сдался. Он отвел глаза и попытался сосредоточиться. Но это же будет не настоящая женитьба, уговаривал он себя. — Этот вопрос мы уже обсуждали, — отозвалась она и так посмотрела на него огромными серыми глазами, что он готов был согласиться со всем, что бы она ни сказала. — Но Реттлснейк — небольшой город. Если до банков дойдет, что брак фиктивный, они могут подумать, что имущественный залог — тоже фиктивный. Я не могу терять шанс на ссуду. Сдаваясь, он поднял руки: — Ладно! Действуйте, как знаете. Собственно, чего он боится? Эту свадьбу он никогда не допустит, пусть планирует все, что ее душе угодно. Она будет здесь, пока не найдется мать Эвана, а уж об этом он позаботится. У него нет ни малейшего желания отказываться от своей холостяцкой жизни. ГЛАВА ВТОРАЯ К полудню того же дня Кэти переехала на ранчо. — Это все, что у вас есть? — спросил Куки, заглянув в багажник ее допотопной зеленой «тойоты». Он выскочил из дверей в ту же минуту, как она подъехала, и предложил свою помощь. Когда старый кок впервые открыл перед ней дверь, Кэти, увидев его, безумно испугалась. Сейчас она не знала, смеяться или плакать: человек искал разные поводы, чтобы быть ей полезным. — Я путешествую налегке, — ответила Кэти. Когда живешь под опекой приемных родителей, нет ни времени, ни места для коллекционирования вещей. Она с ранних лет научилась не цепляться за имущество. Цезарь, кот Кэти, утомленный поездкой, обиженно прошествовал в дом подобно особе королевской крови. Куки бросил на него удивленный взгляд: — Хозяин знает, что у вас кот? — А что? Какая-нибудь проблема? — Холеный серый кот аристократического вида долгие годы был ее товарищем. — Хозяин ненавидит кошек. — О господи, — она остановилась. — Ладно, не беспокойтесь. — Могучая рука неловко погладила ее по плечу. — Просто держите эту тварь, чтоб она не болталась под ногами, и все будет прекрасно. Тем более, что Колт чаще отсутствует, чем бывает дома. — Хорошо, — неуверенно пробормотала молодая женщина и последовала за Куки. Она не могла сердить Колта, но Цезарь составлял всю ее семью. — Хозяин посчитал, что вы захотите расположиться поближе к ребенку. — Куки остановился в конце длинного холла, где начиналась череда спален, опустил коробки на пол и толкнул дверь из золотистого дуба. Кэти вошла в прекрасно обставленную комнату в спокойных зеленых тонах. Мебель из того же золотистого дуба блестела, на столе возле кровати приветливо красовался букет весенних цветов, там же лежали несколько журналов и Библия. Цезарь тут же прыгнул на толстое стеганое одеяло, покрутился и улегся. По его желтым глазам было видно, что никаких возражений он не примет. — Ох, мистер Куки, как все красиво! — Бросив багаж, Кэти подошла к букету. Переведя взгляд с кота на Кэти, повар сказал: — Я говорил хозяину, что вам понравятся его цветы. И я не мистер Куки. Все просто называют меня старина Куки. — Старик был искренне доволен комплиментом. При упоминании Колта во рту у Кэти пересохло. Он не вышел встречать ее, когда она приехала, и это было странно. Конечно, он должен заниматься ранчо. И все же теперь, когда прошло какое-то время, ей хотелось бы понять, что он думает по поводу их договора. — А где ваш хозяин? — Решил немного поспать. С тех пор, как вы убаюкали малыша, Колт начал хотя бы немного спать. — Да, он выглядел уставшим. — Были моменты, когда парень не ложился спать сутками напролет, он тогда еще участвовал в родео. Ездил весь день, скакал всю ночь. — Старик хихикнул и поскреб небритый подбородок. — Но этот мальчишка заставил его попыхтеть. Кэти усмехнулась. Неужели Колт мог допустить, чтобы кто-то взял над ним верх? По ее мнению, он был неукротим. — А где комната ребенка? — Дальше, следующая дверь. Устраивайтесь как дома, мисс Кэти, а у меня пироги в духовке, — он исчез за дверью, но тут же появился снова. — Вы, какие пироги любите? — Яблочные. — Черт возьми! Я знал, что вам понравится! Как раз яблочные. Когда кок скрылся за дверью, Кэти улыбнулась: она уловила аромат яблок и корицы. Хотя Кэти хотелось разложить вещи и пойти осмотреть просторный фермерский дом, все-таки первая ее мысль была об Эване. Несколько часов назад он с довольным видом заснул на руках у Колта. Но пустой животик вот-вот должен разбудить его. В конце холла вместо одной двери Кэти обнаружила две. Не зная, какая из них ведет в детскую, она тихонько толкнула правую. Посреди огромной комнаты стояла королевских размеров кровать. Поперек толстого черного стеганого одеяла раскинулся ее хозяин, Колт Гаррет собственной персоной. Кэти, как приклеенная застыла на месте. Во сне он был так же великолепен. Одна рука, заброшенная за голову, запуталась в темных волосах, вокруг глаз скопились усталые морщинки, рот был слегка приоткрыт, чувственные губы приглашали к поцелую. Кэти глаз не могла оторвать от этих губ. Когда-то, много лет назад, еще в средней школе, Колт поцеловал ее, и хотя, очевидно, он этого не помнит, она никогда не забывала прикосновение его крепких, теплых губ. Тогда он, счастливый после одержанной в матче победы, выскочил с футбольного поля, подхватил ее на руки, покрутил вокруг себя и звонко поцеловал. И… пропал в море орущих и визжащих фанатов. Возможно, он проделывал такое тысячу раз и с тысячью девушек, но для Кэти это был незабываемый момент. Сквозь все эти годы она пронесла мечты о Колте. Она забивалась в какой-нибудь тихий уголок и мечтала о том, как придет Колт и заберет ее. Это была самая лучшая из ее фантазий. Переезжая с места на место, она оставляла людей, дома и вещи, но никогда не забывала Колта. Даже теперь, когда она стала взрослой женщиной, ее девические воспоминания по-прежнему казались ей теплыми и милыми. Ей очень хотелось подойти к нему, лечь рядом на эту кровать, прижаться губами к его губам и почувствовать их волшебство еще раз. Пожалуй, она бы сделала это, если бы юный Эван Паркер не проснулся именно сейчас. Его крик разорвал тишину. Застигнутая врасплох, Кэти вздрогнула и отступила в холл. И все же она опоздала, Колт тоже проснулся. Сонные карие глаза на мгновение встретились с ее взглядом, Кэти поспешно отступила и бросилась бежать в сторону детской. Колт боролся с тяжелой дремотой. Где-то кричал ребенок. Младенец, который нуждается в нем. Огромным усилием воли он разлепил налитые свинцом веки. Возле его кровати стояла женщина. Черт возьми, мир сошел с ума! Кричат младенцы. Везде мерещатся женщины. Колт спрыгнул с кровати и наступил на собственные сапоги. И тут, наконец, проснулся. Замешательство прошло, вернулась память. Его зовет Эван. Дверь в комнату Эвана была открыта, новая няня наклонилась над детской кроваткой, что-то тихо и нежно приговаривая, в то время, как руки ее проворно меняли пеленки. Так вот кто был в его комнате! Интересно, зачем? Колт наблюдал, хорошо ли она делает свое дело. Эван, этот маленький крикун, уже проник в душу Колта глубже, чем он того хотел бы. И если эта мисс не будет к Эвану внимательна, она с закатом солнца вылетит за порог. Ловко переменив ребенку пеленки, Кэти исчезла в ванной, вымыла руки и вынула Эвана из кроватки. К этому моменту его крик достиг апогея, и Колт решил, что это от голода. — Наступило время для бутылочки, — сказал он, появившись в дверном проеме. Кэти подскочила и обернулась. — Я… я… Где она? Колт мотнул подбородком в сторону холла. — Пойдемте, я покажу. У Куки есть постоянный запас. В кухне он достал из холодильника бутылочку и разогрел ее в микроволновке. Капнув на запястье немного молока, Колт определил, что оно согрелось, и направился к Эвану: — Я покормлю его. — Я сама могу это сделать. — Схватив бутылку, Кэти резко повернулась и вышла из кухни. Колт последовал за ней в детскую. — Что вы делали в моей комнате? — спросил он так же внезапно, как внезапно она покинула кухню. Кэти опять вспыхнула. — Я знакомилась с домом и пыталась определить, где находится детская. Ее холодный тон говорил о том, что она оскорблена. Он ни в чем ее не подозревал, но, кажется, она подумала, что подозревает. Лицо повернуто в сторону, все внимание обращено на ребенка. Длинная прядь каштановых волос упала на малыша с ее плеча. Придерживая Эвана одной рукой, а бутылочку подбородком, Кэти свободной руку собрала волосы в «конский хвост». Колт подумал о том, какие прекрасные у нее волосы. Сегодня днем, когда она договаривалась с ним, это была деловая женщина с высокой гладкой прической. Теперь она переоделась в джинсы и футболку и распустила длинные великолепные волосы. Она не показалась ему особенной красавицей, но у нее было своеобразное изящество, которое он находил необыкновенно привлекательным. На ее лице почти не было макияжа, кожа чистая и нежная, губы припухлые и мягко изогнуты. Густые черные ресницы, большие серые глаза. Но больше всего его притягивали эти густые волосы. Если сделать всего два шага, можно было бы коснуться их, ощутить их шелковистость. Может быть, даже ощутить аромат. Одна рука, словно действуя сама по себе, протянулась вперед. Черт побери! Спохватившись, Колт прижал к боку непослушную руку. Что с ним происходит? Эта женщина — всего лишь нанятая на некоторое время прислуга. Вот именно, на некоторое время! Плохо, что он подписал этот проклятый документ. Он сам запросто мог бы ссудить ее деньгами вместо того, чтобы обещать жениться на ней. Только дикая усталость не позволила ему понять всю смехотворность ее плана. Она или сумасшедшая, или авантюристка, а он, должно быть, совсем из ума выжил, если думает о том, как ее коснуться. Нет, с ним все в порядке! Если она будет хорошей нянькой для Эвана, он сможет вернуться к привычному образу жизни и тогда будет совершенно счастлив. Подпись на какой-то бумаге ничего не значит. Сейчас все внимание молодой женщины было поглощено ребенком. Она была похожа на Мадонну с младенцем. Колт даже вздрогнул, поймав себя на таком сравнении. Раздраженный, он пробормотал: — Я должен идти работать. Ужин в шесть, — и вышел из комнаты. Ужин оказался роскошным банкетом. Кэти, натянутая как скрипичная струна, сидела напротив Колта, наблюдая, как тот уплетает куриный бифштекс, разминает картофель в пюре и поливает его соусом, и все это в количествах, пригодных разве, что для лошади. Сейчас он выглядел отдохнувшим, тем не менее, лицо его оставалось суровым. При одном только взгляде на него сердце Кэти сладко замирало. Ей стоило больших трудов игнорировать его сексуальный вид. Но ее никогда не привлекали, так сказать, временные отношения. Постоянным для нее стал бы только ее детский центр, ее дело. — Вы хорошо устроились? — вежливо спросил Колт. — Прекрасно, благодарю вас. — Ей показалось, что губы у нее стали такими же жесткими, как новые ботинки. — Малыш заснул? — О да, — ответила Кэти. Последние десять минут она чувствовала себя сиротой из произведений Чарлза Диккенса. — Дети в его возрасте много спят. — Только не тогда, когда ими занимаюсь я, — криво улыбнувшись, ответил Колт. Появился Куки, неся дымящийся яблочный пирог. — С ним хорошо пойдет мороженое, мисс Кэти, — он выложил пирог на блюдо, подвинул его поближе к гостье. — Эй, — воскликнул Колт, притворяясь рассерженным, — а как же я? Разве мне не дадут пирога с мороженым? — Леди — первой, — упорствовал Куки. — У нас не каждый день бывают такие прекрасные гости, как эта леди, и я хотел бы, чтобы твои капризы не вынудили ее сбежать. — Капризы? Я не капризен. — Колт повернулся к Кэти и, шутливо взывая к справедливости, протянул к ней руки. — Разве я сегодня капризничал? Она засмеялась: — Капризничал! Еще как! Куки поддержал ее трубным, гулким хохотом: — Как легко она тебя раскусила, парень! Вдруг толстый кок замер и бросил опасливый взгляд в сторону дверей. Колт проследил за его взглядом и напрягся. — Это еще что такое? Подергивая хвостом, королевской походкой в гостиную входил Цезарь. Кажется, он был неприятно удивлен, что обед начали без него. Кэти поморщилась. Господи! Совсем забыла про этого упрямого кота. — Цезарь, иди сюда, мальчик, — Кэти слегка похлопала по ноге, тщетно надеясь, что он хоть раз в жизни повинуется. Кот, разумеется, ее проигнорировал и направился прямо к Колту. — Вы не говорили мне, что у вас есть кот. — Это прозвучало так, словно она держала какого-нибудь прокаженного, а не домашнее животное. — Извините. Я никогда не думала… — Я не кошачий ненавистник, — медленно произнес Колт, — но, по-моему, коты были посланы на Землю только с одной целью — как наживка для аллигаторов. Кэти не поняла, серьезно он говорит или дразнится. — Я буду держать его в своей комнате, — торопливо пообещала она. — Он не будет вас беспокоить. И в это время Цезарь начал вкрадчиво тереться об ногу Колта. Ковбой уставился на него: — Котам место в амбаре. Цезарь сел и мягкой лапой тронул Колта за колено. Не ожидавший этого ковбой отшатнулся: — Что это он делает? Зачем, ну зачем она избаловала своего кота, приучив его кормиться со стола? Кэти состроила гримасу и тихо сказала: — Думаю, он хочет кусочек вашего бифштекса. — Моего бифштекса? У него нет никаких шансов получить его. — Но после нескольких секунд настойчивых просьб Цезаря, Колт отрезал кусок мяса и ткнул коту, бормоча: — Все, что угодно, лишь бы он убрался. Чертов котяра! Куки опять разразился хохотом, а Цезарь, аккуратно взяв в зубы мясо, удалился в угол, чтобы пообедать без помех. Время от времени Колт беспокойно поглядывал в угол. Наконец он нахмурился и сказал: — Надеюсь, это не самец. А то они шляются по ночам и устраивают кошачьи концерты. — Нет, нет, не беспокойтесь. Цезарь не самец. Он кастрирован. Куки замер и уставился на кота. Колт тоже оцепенел. Потом оба мужчины в ужасе посмотрели друг на друга. — Бедный парень, — посочувствовал Колт. — Ну, — он неловко поерзал в кресле, — поскольку бедному животному больше ничего в жизни не светит, он может остаться. Но он не должен покидать пределов вашей комнаты. Я не переношу, когда под ногами болтаются коты. Понятно? — Абсолютно. Прекрасно. Нет проблем, большое спасибо, — бормотала Кэти. Она не могла допустить, чтобы со старым Цезарем что-нибудь случилось. Она наклонилась вперед и опустила руки на стол. Ее пальцы коснулись все еще горячего пирога. — Ой! — она отдернула руку и прижала ее к груди. В тот же миг Колт оказался возле нее. Он взял руку Кэти, поднес к губам и быстро поцеловал пальцы. Кэти была потрясена. Еще никто не целовал ей руки. Особенно такой великолепный мужчина. И тут Колт замер, смущенно разглядывая ее пальцы, потом ткнул их в холодный чай. Вода со льдом привела ее в чувство. — Вот так. Это смягчит боль. — Он помолчал и добавил: — Если появится волдырь, у Куки есть какие-то целебные мази. — Ничего страшного. — Кэти вытащила палец из стакана и положила руку на колено. Нежное тепло губ Колта держалось гораздо дольше, чем ощущение ожога. Неловкая тишина висела над столом, пока Колт не спросил: — Вы ездите верхом? У меня немало лошадей, если вы этим интересуетесь. Значит, Колт пытается перевести разговор в более безопасное русло. — Я люблю ездить верхом. — Кэти попыталась сосредоточиться на лошадях, хотя единственное, о чем она была сейчас в состоянии думать, — это ощущение губ Колта на своей коже. — Но у меня не очень хорошо получается. — Жена Уэса Паттерсона, Бекки, — опытная наездница. Она дважды в неделю приходит, чтобы приводить в порядок мою бухгалтерию. Я попрошу ее показать вам окрестности. — А как насчет девочек из колледжа, хозяин? — из-за угла высунулась голова Куки. — Они скоро приедут, и мисс Кэти могла бы выезжать с ними. Все равно они больше ни на что не годятся. — Студентки колледжа? — Кэти не смогла скрыть любопытства. Колт кивнул, воткнул вилку в пирог, вытащил кусок и, дожидаясь, пока стечет крем, объяснил: — Каждое лето мы принимаем нескольких студентов агротехнического университета. Мы получаем помощь по хозяйству, а они, живя и работая на ранчо, немного подрабатывают. И им хорошо, и нам выгодно. — Ну да! — Куки ворвался в комнату с намерением убрать со стола опустевшие блюда. — От них неприятностей больше, чем помощи. — Каждому нужно с чего-то начинать, Куки, Пораженная и тронутая тем, что Колт великодушно дает возможность неискушенным новичкам набираться опыта на своем ранчо, Кэти не удержалась от улыбки, когда Куки, отступая в кухню, огрызнулся напоследок: — Я и не говорил, что им это не надо. Только пусть не суются в кухню. Колт хихикнул и подмигнул Кэти: — Студенты, которые сюда приезжают, предпочли бы убирать навоз из конюшен, чем готовить еду. Я думаю, его кухня в полной безопасности. Но предложение толковое. Когда захотите покататься верхом, скажите мне. Я договорюсь, чтобы с вами кто-нибудь поездил. Чувствуя теплое покалывание в пальцах, Кэти сказала: — Сомневаюсь, что у меня будет столько возможности, сколько мне хотелось бы. Эван займет все мое время. Колт улыбнулся: — Куки может иногда присмотреть за Эваном, когда тот заснет. Куки тут же среагировал: — Я — не приходящая нянька. И с детенышами возиться не умею. Тучный кок принес чашку кофе и, слегка задев спинку кресла, уселся рядом с Кэти. — Не позволяйте ему дурачить вас, Кэти, — сказал Колт. — Я несколько раз заставал его в детской. — Некоторые грубые ковбои иногда куда-то отлучаются, а дитя плачет. — Неодобрительно покачав головой, Куки сложил на животе руки. — А еще он кормит малыша картофельным пюре, которое специально для него готовит, — заговорщицки прошептал ей Колт. — Если мы будем оставлять Эвана с ним слишком надолго, то у них у обоих будут одинаковые животы. Кэти с улыбкой обвела глазами живот кока: — Только пусть пообещает, что не сделает на животике Эвана татуировку. Задорные слова вырвались у нее сами собой, и Кэти тут же испугалась: не обидела ли она доброго старого кока? Пару секунд оба мужчины изумленно смотрели на нее, потом взглянули друг на друга и чуть не попадали с кресел от хохота. — Говорил же я тебе, что она нам годится, — еле выговорил Куки. А Колт с улыбкой посмотрел на нее. И тут Кэти по-настоящему испугалась. Что-то уж слишком хорошо она почувствовала себя в доме Колта Гаррета. Это не к добру! ГЛАВА ТРЕТЬЯ От плача Эвана Кэти подскочила в кровати. Набросив халат, она понеслась в детскую. Сегодня ночью она снова спала не более двух часов. Со времени ее приезда Эван почти не давал ей спать из-за колик в животе. Неудивительно, что Колт так устал. Наверное, только поэтому он согласился жениться на ней. Кэти взяла орущего ребенка на руки и бросилась в кухню за бутылочкой. Но малыш от бутылочки отказался. Чтобы не разбудить весь дом, она с ребенком тихо выскользнула во двор. Полная луна ярким светом заливала лужайку. Кэти ходила взад и вперед по двору, укачивая и похлопывая малыша, ожидая, когда у него пройдет приступ колик. Но каждый раз, когда ей казалось, что боль прошла, малыш успокоился, и она направлялась к дому, крик начинался снова. Она не знала, чем помочь ему, и от этого у нее разрывалось сердце. — Бедный маленький человечек, — тихо приговаривала она, вглядываясь в его искаженное личико. — Так больно мальчику. Кэти захватила с собой одеяло и теперь закутала в него усталое тельце. Задняя дверь дома открылась, и в проеме появился Колт. Тихо закрыв за собой дверь, он направился к Кэти и Эвану. Сердце Кэти затрепетало. С голой грудью и босыми ногами он казался ей слишком сексуальным. — У малыша опять болит живот? — раздался в ночной тишине его тихий баритон. Она кивнула. И словно в доказательство, плач Эвана перешел в крик. — Ему совсем скверно, — Кэти положила малыша на спинку и нежно погладила напряженный животик. Младенец засучил ножонками, и вопль перешел в нервное хныканье. Колт присел на корточки рядом с ними: — Разве доктор не может дать ему чего-нибудь? — Не знаю. — Заплетенная на ночь косичка упала на грудь, Кэти отбросила ее за спину и вдруг застеснялась того, что полуобнаженный Колт находится так близко от нее. — Вы носили его на осмотр? Колт озадаченно заморгал: — Даже мысли об этом не было. — Тогда надо сделать это, как можно скорее. — Ага. Почему бы вам завтра не позвонить доктору Армстронгу? — Хорошо. — Кэти старалась сосредоточиться на Эване. Не то чтобы это было как-то связано с присутствием Колта, который находился всего в паре дюймов от нее, но, когда он склонил голову и обратил внимание на Кэти, ей стало трудно дышать. — Вы собираетесь выходить сюда каждую ночь? — Не хотелось никого беспокоить, — она продолжала поглаживать и похлопывать малыша. — Извините, что разбудила вас. — Вы не виноваты. — Его великолепные губы сложились в улыбку. — Хорошо, что еще нет москитов. Они сожрали бы вас обоих заживо. — Вам нужно больше отдыхать, чтобы работать на таком большом ранчо. — Ага. — Он расправил плечи и покрутил головой из стороны в сторону. — Вы хорошо справляетесь с Эваном. И я хочу, чтобы вы это знали. Я вам очень признателен. Волна удовольствия смыла усталость Кэти. — Большую часть времени он — изумительный ребенок. — Смотрите не привяжитесь к нему. — Колт сказал эти слова небрежно, как само собой разумеющееся, как будто они предназначались не только Кэти, но и ему самому. Кэти в этом напоминании не нуждалась, потому что Эван уже завоевал ее сердце. — Не беспокойтесь, я не настолько глупа. — Нельзя рассчитывать на прочность временных отношений, это известно любому приемному ребенку. Вот почему для Кэти был так важен ее детский центр. Прекрасное место, полное детей, которым она нужна. Колт облокотился на одну руку и нагнулся над ребенком: — Мой адвокат на днях найдет мать Эвана, и малыш отправится домой. — Вы действительно так думаете? Он поднял на нее глаза: — Конечно. Сердце Кэти ухнуло в пропасть. Сколько бы она ни мечтала о настоящем доме и настоящей семье для Эвана, но если его мать отыщется до конца месяца, Кэти придется расстаться со своей мечтой. Колт подвинулся ближе к Кэти. От него исходил запах лимонного мыла. — Вы, должно быть, уже устали заниматься этим, — пробормотал он, показав на ее руки, продолжавшие делать массаж. — Кажется, это помогает. Видите, он начинает засыпать. — Давайте я, — он поднял ее руку и положил на то же место свою. Кэти затрепетала при виде сильных рук ковбоя, огромных и загорелых, на голубой пижамке младенца. Прекрасная картина. Она не могла отвести глаз. Малыш глубоко вздохнул, маленькие ручки и ножки медленно двигались, и Кэти, наблюдая за магическими пассами Колта, невольно позавидовала счастливому малышу. — Я думаю, у вас с ним контакт, — улыбнулась она. — Да? — Кажется, Колт был доволен. — Я никогда не думал, что он меня полюбит. Он еще сомневается! Кэти усмехнулась. Кому бы не понравился Колт Гаррет? — Я думаю, он уже готов заснуть. Колт убрал руку и опять присел на корточки. — Поздно уже. Может, нам до утра еще удастся вздремнуть. — Очень осторожно он взял малыша одной рукой, а другую протянул Кэти. Она знала, что прикосновение к нему было бы ошибкой, но ничего не могла поделать. Она позволила ему поднять себя, а от нечаянного прикосновения к его голой груди у нее и вовсе перехватило дыхание. Приняв душ, Колт мечтал рухнуть в огромное кожаное кресло, чтобы успеть посмотреть новости фермерского рынка и прогноз погоды на завтра. Если в скором времени не пойдут дожди, то пшеница не вырастет, цены на домашний скот упадут и прибыль будет невелика вот уже второй год подряд. Конечно, он занимается этим делом не ради денег, а из любви к своему хозяйству. Любовь — не то чувство, которое производило на него слишком большое впечатление. Разве его сестра не влюблялась, по крайней мере, дюжину раз? И теперь за ней тянется такая вереница бывших «любовей», что он давно уже не может отыскать след ее последнего мужа. А он даже не помнит, где женились его родители. Тем более дедушка с бабушкой. По понятиям семейства Гаррет, любовь и брак заключались в двух месяцах счастья, за которыми следуют годы сражений и бракоразводных процессов. По телевизору показывали какое-то игровое шоу. В огромном кожаном кресле, поджав под себя ноги, в шортах и топике с бретельками цвета солнечного заката, сидела Кэти. У ее ног на одеяльце, расстеленном на полу, что-то лепеча, лежал Эван. И этот чертов кот, дремал рядом с ребенком. Как только Колт вошел в комнату, Кэти сразу вскочила. Что она здесь делает? Да еще в его кресле? — Надеюсь, вы не возражаете… — она показала на телевизор. Но кресло она освободила и села на диван, опять поджав ноги. Под глазами у нее были темные круги. Обойдя женщину, он подошел к ребенку и опустился на ковер рядом с ним. Эван ответил Колту беззубой улыбкой. — Мальчик всю ночь продержал вас на ногах? Он позволил малышу уцепиться за свой палец и даже потянуть его в рот. Кот в это время обнюхивал ковбойские сапоги. — Да. Но все в порядке, — быстро сказала она. — Он очарователен, когда хорошо себя чувствует. Колт побренчал перед Эваном голубой пластмассовой лошадкой. Потом спохватился. Что он здесь делает? Он пригладил рукой волосы и встал. — Хотите, чтобы в вашей комнате тоже был телевизор? Кэти удивилась: — Нет. Конечно, нет. И этого достаточно. Грандиозно! Значит, теперь он будет сидеть здесь с ней каждый вечер: — А, ну хорошо, я только… Хотите попкорна? — он не знал, почему задал этот вопрос. После некоторого колебания Кэти ответила: — Попкорн — это хорошо, но принесу его я. Вы, наверно, устали после целого дня работы на жаре. — А вы считаете, что возня с Эваном — это не работа? — Колт печально улыбнулся. — Работа, да еще какая! Кэти рассмеялась тихим, женственным смехом, свежим, как летний дождь. Ее волосы были влажными, как будто их только что вымыли, и, когда она проходила мимо, он уловил запах какого-то цветочного мыла. Видение Кэти в душе мелькнуло у него в голове. Но он прихлопнул эту мысль. К тому времени, когда она вернулась, он уселся в свое кресло и переключил канал. — Я принесла немного чая со льдом. Еще есть остатки творожного пудинга, если хотите. Нет, этого он не хотел. Он хотел, чтобы она ушла и не заставляла его чувствовать себя эдаким семейным мужчиной. Колт вскочил с кресла и взял стакан. — Куки не возражает против того, что вы толчетесь на кухне? — Нет. Он такой милый. — Милый? Мы говорим об одном и том же человеке? Тот, кто выгоняет меня по шесть раз на дню из собственного дома только за то, что я наследил в холле? — Я за собой все убираю. Он бросил на нее притворно сердитый взгляд: — Так вы считаете меня неряхой? Глаза у нее стали круглыми и испуганными, как будто она оскорбила его. Чтобы показать ей, что он пошутил, Колт широко улыбнулся. — Так вот, я не неряха. Кэти расслабилась. Конечно, ему не хочется, чтобы она торчала здесь, но он бы не хотел, чтобы она съеживалась как щенок, которого грубо оттолкнули: — Вам нравится играть в игры? Вот черт, зачем он это сказал? У Кэти опять стал испуганный вид. — В шашки, я имею в виду. — О, конечно, — удивилась она. Он вышел из комнаты и вернулся с шахматной доской. Кэти, склонившись над Эваном, поправляла цветастые пеленки. Положив доску на кофейный столик, Колт сел на диван, поближе к Кэти, и стал наблюдать за ее действиями: — Глядя на вас, кажется, что это так легко! Она улыбнулась ему, и у него внутри все перевернулось. Наверное, съел за ужином слишком много блинчиков. — Дети всегда требуют много внимания. Когда она закончила возиться с малышом, они устроились на диване. Через десять минут игры он понял, что встретил равного противника. Кэти играла с таким напряжением, так долго изучала позицию перед каждым ходом, что Колт не мог удержаться, чтобы не поддразнить ее: — Вы разрабатываете стратегию или пытаетесь передвинуть шашки с помощью телекинеза? — Я думаю. — Ваша сосредоточенность вызывает у меня жажду. Я хочу еще чаю. Она вздернула голову: — Я принесу. Он остановил ее поднятой ладонью: — Нет. Вы обдумывайте ваш следующий ход. Я сам принесу чай. Я даже принесу еще один стакан, лишь бы вы, наконец, решились сделать ход. Когда Колт вернулся, она как раз собиралась забрать его дамку. — Значит, пока я хожу, вы тут жульничаете? — Я не жульничаю, — возмущенно возразила она. — Нет, жульничаете. Когда я выходил из комнаты, эта дамка стояла вот здесь… — он нарочно переставил шашки с преимуществом в свою пользу, — а ваши — вот здесь. — Нет, они стояли вот так, — она вернула шашки в прежнее положение. — Нет, вот так. Правда, Эван? — кивнул он к младенцу, который в ответ произнес что-то протяжное. — Вот видите, — обрадовался Колт. — Позор вам, Колт Гаррет, вы заставляете невинное дитя лгать. Колт громко рассмеялся и смешал шашки на доске. Кэти тоже засмеялась и шлепнула его по рукам. Какое-то мгновение они сидели и, улыбаясь, смотрели друг другу в глаза. — Ну, — сказал он, неловко поднимаясь, — полагаю, это называется ничьей. — Я тоже так считаю. Надо еще выкупать Эвана перед последним кормлением. Благодарю за игру, даже несмотря на то, что вы жульничали, — добавила она шутливо. Как только Кэти исчезла, Колт вздохнул и шлепнулся в любимое кресло. Где же, черт побери, эта Наташа Паркер? Кэти наклонилась над детской ванночкой, осторожно промывая волосики на головке Эвана. После этого странного вечера она никак не могла упокоится. И все из-за нескольких минут за шашками, когда они смеялись и веселились, как давние друзья. — Он — прекрасный человек, Эван, хотя, возможно, не хочет, чтобы мы так о нем думали. — Ей было очень важно сохранить дистанцию между ними. Жизнь под одной крышей, еда за одним столом, постоянные встречи в холле — все это уже нехорошо. Если она позволит своему одинокому сердцу слиться с воображением, то начнет сходить с ума по человеку, который только и мечтает поскорее от нее избавиться. Малыш что-то лепетал и обрызгивал ее водой. Кэти вспомнила слова Колта о том, чтобы она не привязывалась к ребенку. Она вытерла и одела малыша, а потом поцеловала его крошечные пальчики и макушку с истинно материнской любовью. Как могла мать отказаться от такого прелестного малыша? «Если бы он был мой, не было бы в мире силы, которая разлучила бы нас». Но он был не ее ребенком, и такие мысли испугали ее. Что она будет делать, когда придет срок отдавать его? Крепко прижав к груди свое временное дитя, Кэти стала кормить Эвана, наблюдая, как тяжелеют его веки и он погружается в сон. Тогда она уложила его в кроватку, накрыв мягким одеяльцем. Потом на цыпочках добралась до своей комнаты, разделась и залезла в кровать, надеясь хотя бы несколько часов отдохнуть. В ногах крутился Цезарь, выбирая себе местечко поуютнее. Но не успел он устроиться, как она уже заснула. Какое-то время спустя Кэти проснулась, не понимая, что ее разбудило. Она взглянула на электронные часы. Большие красные цифры показывали 4:00. Эван! Она подскочила. Он не проснулся? Все ли с ним в порядке? Или он проснулся, заплакал, а она, не услышала его? Отбросив одеяло, а вместе с ним и кота, она вскочила с кровати. Босиком, ничего не видя перед собою, она пронеслась по холлу и влетела в детскую. В неярком свете синего ночника в кресле-качалке сидел Колт и держал на руках Эвана. Одной ногой он отталкивался от пола, раскачивая кресло. — С ним все в порядке? Он плакал? Колт поднял взгляд и приложил к губам палец: — Он уже успокоился, — прошептал он. — Я даже не слышала его. — Это игра в шашки оказалась для вас лишней. Кэти насторожилась. — Извините. Давайте я возьму его, а вы идите досыпать. — Он только что уснул. Я уложу его. — Кресло стало качаться медленнее, потом Колт встал. — Кажется, он наконец справился с коликами. Я дал ему бутылочку, и он сразу опять уснул. Высокая, поджарая фигура Колта, казалось заполнила собой всю комнату. Он был без рубашки, с взъерошенными волосами. Когда он накрывал ребенка, на обнаженной спине и руках играли мускулы. Кэти старалась не смотреть на прекрасного мужчину, стоявшего рядом с ней. Она отступила к кроватке и поглядела на ребенка. — Мне, в самом деле, очень жаль, что он вас разбудил. В слабом свете ночника она уловила его улыбку. — Все в порядке. На этот раз. Кэти решила, что таким образом он дает ей понять, что уход за Эваном — это ее работа. Эван пошевелился, и они оба, сразу замолчав, посмотрели на него. Малыш подтянул коленки и выставил вверх попку. При этом он зачмокал губами, как будто все еще сосал свою бутылочку. Потом немного поерзал, засунул кулачок в рот и затих. Полумрак придавал обстановке определенную интимность. Кэти почти поверила, что и маленький Эван, и босоногий мужчина, стоявший рядом, принадлежат ей. Сейчас она понимала, что сделка, которую они заключили, была опасной фантазией. И если у нее осталось еще хоть сколько-нибудь здравого смысла, ей следует вернуться в свою комнату. Резко повернувшись, она зацепилась за босую ногу Колта и чуть не потеряла равновесие. Сильная рука тут же поддержала ее. Они оказались друг от друга так близко, что Кэти увидела, как поднимается и опускается его широкая, загорелая грудь. — Кэти, — прошептал он. Он тоже, должно быть, чувствовал нежность, носящуюся в воздухе, и притянул ее к себе. Мозолистая рука ковбоя скользнула по ее руке. От этого движения у нее по телу побежали мурашки. Он это заметил и провел ладонью по ее спине. Кэти облизнула пересохшие губы и вдруг заметила, что стоит перед ним полуодетая, Сердце у нее бешено заколотилось. — Нам лучше пойти немного поспать. — Ага. И ни один из них не тронулся с места. — Кэти, — снова прошептал он. Ее имя, слетевшее с его губ, вызвало дрожь в ее теле. — Холодно? — спросил он. — Нет. — В этом дрожащем голосе она с трудом узнала свой собственный. Казалось, он понимает истинную причину ее состояния. Медленно-медленно он притянул Кэти к себе. От его взгляда у нее похолодело в животе. Одной рукой он обнял ее за талию и крепко прижал к себе, а другой взъерошил ее волосы и распустил их по плечам. — Какие прекрасные волосы, — пробормотал он. Кэти промолчала, чтобы не нарушить волшебство момента. Вспышка страстного желания вызвала в ее сердце перебои. Кожу покалывали крошечные электрические разряды. — Колт, я… Он прижал палец к ее губам. Словно загипнотизированная, она смотрела на него. В следующий момент он перенес палец на свои губы. Он тихо застонал и подался назад, хотя из рук ее не выпустил. И правильно сделал: Кэти была абсолютно уверена, что, если бы он отпустил ее, она тут же рухнула бы на пол. Ее душа испытывала такой наплыв невероятных чувств, что она могла бы всю ночь простоять вот так, всматриваясь в щетину на его подбородке. К счастью, Колт сохранил остатки самообладания. Он неохотно отпустил дрожащую Кэти, продолжая смотреть на нее потемневшими глазами. Еще несколько неровных ударов сердца, и Колт, тяжело вздохнув, опустил руку и медленно покинул комнату. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ — Брось шутить, Джейс, — заорал Колт в телефонную трубку. — Это, в самом деле серьезно. Ты уже нашел какие-нибудь следы этой самой Наташи Паркер? — Извини, Колт, я хотел бы сообщить тебе более приятные новости. Бумажный след оборвался на адвокате, который готовил документы на опекунство. Он клянется, что ни до, ни после этого ее не видел. Колт стиснул телефонную трубку. Дело шло из рук вон плохо, и, хотя ему страшно не хотелось признаваться в этом даже себе, его охватил ужас. Он, не может быть папашей, и он уверен, что не может быть мужем. А его срыв прошедшей ночью ничего не значит… Колт подкрался к окну своего кабинета, отодвинул штору и выглянул на заднюю лужайку. Во внутреннем дворике сидела Кэти, качая на руках Эвана. Ее губы двигались и улыбались, потом она подняла мальчика высоко над собой и начала легонько подбрасывать его в воздух. Эван засмеялся и захватил в маленький кулачок прядь ее изумительных волос. Колт вспомнил ощущение этих волос в своих пальцах… Черт возьми! Он помнил даже ощущение от ее тела. Нежное и трепещущее. Он сотни раз за последнюю ночь проигрывал в уме эту сцену… и до сих пор не пришел в чувство. Весь эпизод ввергал его в панику, тем более, что мать Эвана, может быть, никогда не отыщется. Какое бы удовольствие он ни испытывал, поцеловав мисс Кэти Уинслоу, факт оставался фактом: она хотела получить от него то, чего он дать ей не мог. Эх, если бы не та дурацкая бумага, которую он подписал! Если он и Джейс не найдут, как можно скорее мать младенца… тогда… тогда исход дела может быть ужасен. Все Гарреты, женившись, приносили горе и себе, и окружающим. Он не мог так поступить с этой прелестной девушкой. Колт отпрянул от окна и опять заорал в трубку: — А как насчет частного сыщика? Через полчаса после того, как он проверил фермерские финансовые бумаги и уже пришел в себя, чтобы заняться с Бекки, своим бухгалтером, кто-то постучал в дверь. Поняв, что посетителя, скорее всего, зовут Кэти, поскольку Куки никогда не утомлял себя такими пустяками, Колт напрягся. — Войдите. Дверь открылась, и действительно вошла Кэти. Она глядела на него своими огромными глазищами. Наверное, после прошедшей ночи она была в таком же ужасе, как и он. — Что вам угодно? — Он не хотел быть резким, но вопрос уже прозвучал. — Вы не забыли, что Эвана нужно показать врачу? О господи! Он с таким грохотом швырнул на стол ручку, что Кэти вздрогнула. Сегодня же день осмотра Эвана! — А вы не могли бы заняться этим сами? — Не в этот раз. Вам, наверное, придется подписать бумаги на разрешение лечения. И только после этого, может быть, мне разрешат приносить его. — Потрясающе, — он хлопнул по столу закрытой бухгалтерской книгой и встал, недовольный. Тратить время на Кэти и Эвана — не лучшее для него занятие. — У меня здесь полно работы, а я должен выполнять вашу работу. Обвинение было несправедливым, он и сам это знал, но в последнее время он выпал из колеи и поэтому злился. А если Кэти снова посмотрит на него глазами грустного котенка, он вообще рискует лишиться рассудка. — Извините, что побеспокоила вас, — Кэти гордо выпрямилась. Казалось, даже воздух вокруг нее раскалился от негодования. — Но этот маленький мальчик должен получить все, что полагается в его возрасте. Не его вина, что он был подброшен сюда, как бездомный щенок. И не моя вина, что вы прошлой ночью чуть не поцеловали меня, если именно это выводит вас из себя. Да уж! Эта няня не боялась бодаться с быком. Все раздражение Колта сразу улетучилось. Оказывается, этот сероглазый котенок умеет сердиться не хуже дикой кошки. На этот раз из-за Эвана. Защитница. Совсем, как настоящая мать. Она замечала все: как ребенок улыбнулся, как перевернулся в кроватке. Она играла с ним, разговаривала и гордо сообщала о каждом новом его достижении. И вдруг ему в голову пришла невероятная мысль. — Вы — настоящая мать Эвана? Кэти пару секунд хлопала глазами, а потом рассмеялась: — Нет, я не мать Эвана, но понимаю его ситуацию лучше, чем большинство людей. — Каким образом? — Можно я объясню это по дороге? Колт скупо улыбнулся: — Знаете, у вас бульдожья хватка, когда дело касается мальчика. Но сразу же последовал за ней в грузовик. Как только они тронулись, Колт спросил: — Так что вы имели в виду, когда сказали, что понимаете ситуацию Эвана лучше других? — Я росла в приемных семьях, не зная, что случилось с моими родителями, не зная, почему они от меня отказались, — она взглянула на него, а потом опустила взгляд на ребенка. Так вот почему у нее иногда появляется такой испуганный и затравленный взгляд! — Наверно, трудно расти в таких условиях. — Да. Значит, вы можете понять, почему я хочу, чтобы Эван никогда не чувствовал себя нежеланным? И я надеюсь… — она отвернулась и стала смотреть в окно, — я надеюсь, что кто-то будет любить его не за что-то там особенное, а просто, как Эвана. Каждый ребенок этого заслуживает. У Колта внутри все перевернулось. Он переводил взгляд с нее на дорогу, с дороги на нее. Он не видел ее лица, только профиль. А Кэти все смотрела и смотрела на тянущиеся вдоль обочины пастбища, возможно, даже не замечая, как ковбои и фермеры в проносящихся мимо машинах приподнимают шляпы в знак приветствия. Неожиданно для самого себя Колт перегнулся через сиденье и стиснул ее руку. — С Эваном все будет в порядке. Будет сделано все возможное, чтобы отыскать его мать. — А что, если она его не захочет? — Кэти отвернулась от окна, на лице у нее было написано беспокойство. — Вы об этом думали? Конечно, думал. Ему потребовалось целых десять минут, чтобы убедить себя, что когда Наташа Паркер будет найдена (если это произойдет), то она примет своего ребенка с распростертыми объятиями. Кэти протянула Эвану палец, и малыш сразу оживился: — Должно быть, какое-то разумное объяснение тому, что она его оставила, но я не могу придумать ни одного. А вы можете? — Ну-у. Да. Я думаю, что она, возможно, попала в тяжелое положение, а рядом не оказалось никого, кто мог бы помочь ей с ребенком. Ей, видимо, нужно время, чтобы встать на ноги. В финансовом смысле. Как только это у нее получится, она вернется за Эваном. — Вы действительно так думаете? — Конечно. Он придумал этот маленький сценарий, чтобы убедить себя, что он только временный папаша. Ему даже думать не хотелось о том, что будет, если Наташа Паркер так и не появится. Они добрались до невысокого кирпичного здания, вывеска которого извещала, что это и есть клиника. — Вот мы и приехали, детка, — сообщил он, поворачиваясь к ребенку. Младенец отреагировал на это восхищенным лепетом и протянул ручонки к Колту. Покачав головой, Колт закрыл глаза и вздохнул. Кто может устоять перед такой прелестью? Вынимая малыша из детского сиденья, он усмехнулся и сказал: — А чему это ты смеешься, парень? Это ведь кабинет доктора. Кэти засмеялась, и Колту понравился ее смех. Но и об этом ему тоже не хотелось думать. — Я понесу его. — Он схватил шляпу и направился в клинику. Никогда еще в жизни он не чувствовал себя таким одомашненным. Кэти бродила по своей чистенькой спальне, поправляла картины, которые в этом не нуждались, переставляла книги на полке, которым это тоже не требовалось. Она делала все, чтобы оттянуть неизбежное. Цезарь, растянувшийся рядом с ней, изредка с любопытством взглядывал на нее и опять засыпал. Теперь, когда Эван вошел в нормальный график, Кэти понимала, что ей пора заняться своими делами, связанными с ее строительным проектом. Она уже присмотрела участок земли и поговорила с подрядчиками, которых собиралась пригласить на строительство. Ничего этого не произойдет, пока она не оформит ссуду. А значит, нужно напомнить Колту о его обещании. С того дня, когда они ездили с Эваном к врачу, между ними установились дружеские отношения, и ей не хотелось их разрушать. С облегчением узнав, что ребенок абсолютно здоров и нормально развивается, они с Колтом отпраздновали это известие мороженым с фруктами. За горами помадки и взбитых сливок она узнала о Колте Гаррете столько, что это сделало его гораздо более реальным, чем тот образ, который хранила ее девичья память. Он с гордостью рассказал ей, как сам, один, построил ранчо, начав с одноместного туристического трейлера, и что это вызвало уважение к нему во всем Техасе. Он рассказал ей о Джетте, своем брате-партнере, который участвовал в родео и месяцами не появлялся дома. А еще Колта волновали слухи о цене на пшеницу и отсутствие дождей. Он так доверительно вводил ее в курс своих дел, что она чувствовала себя важной персоной. Кэтти в ответ немного рассказала ему о своем детстве и о том, что много лет назад видела его в Реттлснейке, еще в средней школе. — Нет, — недоверчиво произнес он, не донеся до рта ложку с ванильным мороженым. — Да, — уголки ее губ приподнялись в улыбке. — Вы были уже выпускником, а я еще маленькой девчонкой. — То-то я думал, почему мне ваша фамилия кажется знакомой. Мы действительно ходили в одну и ту же школу? — Только один год. Мне вообще пришлось учиться в пяти разных школах. — Наверное, я был довольно привлекательным, если вы меня запомнили, — заявил он с озорным огоньком в глазах. — Вот как, вы еще и тщеславны! — Она ложкой легонько шлепнула его по руке. — Да вы были привлекательны, и сами знаете об этом. Колт тихо фыркнул: — Тогда передо мной простирался весь мир. — Тогда все девчонки были в вас без памяти влюблены. — Включая и вас? — Вы помните, я была приемным ребенком? Я никогда и нигде не задерживалась надолго, чтобы успеть влюбиться. — Лгунья. Кэти подняла глаза и увидела, как Колт ухмыляется, уверенный в своей привлекательности. — Вы в меня влюбились. — Нет. — Совсем нисколечко? — Ну-у… — Я так и знал! — Он опять ухмыльнулся и протянул ложку Эвану, чтобы тот лизнул мороженого. — Она до смерти в меня влюбилась, парень. — Даже если я и влюбилась в вас… немножко, я все-таки была ужасно застенчивой. А вы всегда были окружены своим гаремом. — Гаремом? Что вы можете знать обо мне и моих дамах! — О вас ходили легенды. Это ему понравилось. В глазах запрыгали чертики. — Вот как? — Да. И как это ни одна из ваших болельщиц не заарканила вас? Как эти слова слетели с ее губ? Колт сразу же замкнулся. Она поняла, что он вспомнил об их договоре. — Я никогда не хотел быть заарканенным, — он с сердцем ткнул ложку в горку мороженого. Тьфу, одна ее реплика и все удовольствие насмарку! Она держалась целый месяц, не позволив себе ни единого упоминания об их соглашении. Но месяц прошел. И пора была решиться. — Цезарь, дружок, — она пальцами ноги коснулась его хвоста, — настало время устраивать пышную церемонию. Порывшись в дорожной сумке, она извлекла на свет подписанное Колтом соглашение, начала вчитываться в текст. Он обещал в письменной форме жениться на ней… если у нее хватит мужества (или наглости) заставить его это сделать. — Куки, — позвала она, входя в кухню, в надежде чем-нибудь заполнить оставшееся до вечера время. Она обнаружила старого кока на его обычном месте. Он замешивал тесто, его передник весь был обсыпан мукой. Куки приветствовал ее взмахом деревянной лопаточки. — Что-нибудь нужно? — Просто зашла навестить, — ответила она, с удивлением разглядывая огромное количество чем-то наполненных горшков, кастрюль и мисок. — Но, кажется, вам не помешает помощь? Куки сразу ощетинился. Концы его пиратского головного платка задрожали. — Что-нибудь не так с питанием? Кэти удивленно захлопала глазами. Она его обидела? Куки метнулся к плите, чтобы помешать какую-то кипящую смесь. — Я всегда готов приготовить жратву хоть на сотню рыл. И никогда не нуждался ни в какой помощи. Конечно, если кто-нибудь жалуется… За то время, что Кэти находилась здесь, Куки стал ее приятелем. Она и не думала критиковать его изумительное поварское искусство. Желая поправить положение, она спросила: — Не осталось ли от вчерашнего ужина того шоколадного торта? Я никогда не ела такую вкуснятину. Он ткнул пальцем в сторону кухонного стола: — Вон там, справа. Возьмите сами. Она попыталась подобраться к нему с другой стороны. — Как вы думаете, Колт не боится, что в один прекрасный день кто-нибудь переманит вас? — Я никуда не собираюсь уходить, — все еще обиженно ответил старик, — и он это знает. Так, хватит, слишком много тонкости! — Куки, извините, если я задела ваши чувства. Вы — самый лучший кок в мире. А вы не могли бы меня чему-нибудь научить? Старик сразу подобрел. — Вы не умеете готовить? — Только всякую замороженную дребедень или что-нибудь быстрого приготовления. Это не настоящая еда. — Ну, зачем вы так говорите? — он смотрел на нее из-под косматых бровей. — Как же получилось, что ваша мамочка не научила вас готовить? Значит, Колт ничего ему не рассказал. — Я росла в приемных семьях. — Признание прозвучало довольно жалостно, это ее смутило, и она добавила: — Да кухней я никогда и не интересовалась. Куки внимательно посмотрел на нее: — Я не слишком гожусь в мамы, но печь умею и могу кое-что вам преподать. — Он подбородком указал на длинный ряд шкафов: — Передники вон там, во втором ящике сверху. К тому времени, когда Эвану пора было прогнуться, Кэти стояла, склонившись к духовке, и вынимала из нее гигантскую кастрюлю тушеного картофеля. Со лба ее стекали капли пота. Даже при кондиционере работенка на кухне, была горячей. Кэти зауважала Куки еще больше. — Я закончу это сам, мисс Кэти, — сказал Куки, когда плач Эвана перешел в пронзительный вопль. — Вас зовет ваш мальчик. Кэти кивнула, сняла передник и положила его на стол. Ваш мальчик. Куки назвал Эвана ее мальчиком. Конечно, это просто лишь выражение, но звучали эти слова приятно. Кэти научилась держать свое сердце в крепкой узде. Если она слишком задержится на этом ранчо Гаррета, она может вообще остаться с разбитым сердцем. Чем скорее они с Колтом поженятся и Кэти построит свой детский центр, тем скорее она уберется отсюда и избавится от этих пугающих ее эмоций. — Я не собираюсь жениться. — Колт метался по кабинету, как бык по загону Он чувствовал себя в капкане. — Наташа Паркер не найдена. И месяц давно истек. Как он во все это влип? Он взъерошил волосы. Ах да, вспомнил. Переутомление. Он тогда слишком устал. В тот день он отдал бы ей даже ранчо, если бы она попросила. И подумать только, ему действительно начинала нравиться эта женщина! — Я был не в своем уме, когда подписывал эту бумагу. И никогда никакой суд не признает ее законной. — Вы были утомлены, но дееспособны. Кэти сидела на кожаном диване, решительно вздернув подбородок. Она, как обычно, была в джинсовых шортах и футболке. Но ее красивые ноги и огромные серые глаза действовали на него оглушающе. Черт побери! Она глядела на него испуганными глазами! Это он должен пугаться! А ей-то чего? — Послушайте, Кэти. Вы — прекрасный человек. У вас хорошо получается с Эваном. Мне вы нравитесь, но я не верю в брак. — Это не брак. Это — бизнес. Как только я получу ссуду, я навсегда исчезну из вашей жизни. — Тогда почему вы не хотите, чтобы я дал вам денег в долг? Или мы можем подписать совместный вексель. Она отрицательно покачала головой, ее шелковистые волосы взметнулись и опять легли по плечам. — Это была бы милостыня, а я никогда и ни от кого не приму милостыни. Договор между мной и вами — это сделка. Ясно и просто. — Она стала пристально рассматривать эту чертову бумагу, но руки ее дрожали. — Я свою часть договора выполнила. Теперь ваша очередь. Почему у нее так сильно трясутся руки, что он вынужден чувствовать себя самым большим подлецом в Техасе? Колт предпринял еще одну попытку. — А как быть с Эваном? Когда вы получите ссуду, что будет с Эваном? — Вы отказываетесь от поисков? — Нет. Черт возьми, нет! Никогда не откажусь, но не исключено, что он еще на какое-то время останется здесь. Адвокат дал понять, что Наташа Паркер могла поменять имя или даже смыться из страны. А если это так, то шансы в ближайшее время определить ее местонахождение невелики и поиски могут затянуться на долгие годы. Колт подошел к камину и прижался лбом к прохладной дубовой полке. Наверное, он стареет. В прошлом он легко ускользал от любой женщины. Почему же сейчас отступление кажется ему таким трудным делом? — А что, если я откажусь выполнить договор? — Вы можете так поступить? Раздраженно пожав плечами, он признался: — Нет, не могу. — Он взял на себя обязательство, и, если ему не удастся отговорить ее от этого брака, он станет женатым человеком. И это угнетало его. — Не заставляйте меня это делать, Кэти, — тихо сказал он с несчастным видом. — Я вынуждена. Растерявшись от ее взгляда напуганного котенка, он, в самом деле, поверил ей. — Вы не ответили мне, что будет с Эваном. Как только вы получите свой бизнес, вас совсем не будет волновать его судьба? Кэти повернулась к нему лицом. — Я уже все обдумала. Мы с Эваном останемся вместе, столько времени, сколько он будет нуждаться во мне. Я заберу его с собой! Колт подскочил: — Эван останется со мной! Кэти удивленно воззрилась на него: — Я думала, он вам не нужен. А ведь это правда. Он не хотел Эвана… да и никакого другого дитяти. Тогда почему он вдруг так испугался при мысли, что может больше не увидеть это маленькое славное пугало? Жалость, Вот что это такое! Ему было жаль Эвана. — Он под моей опекой. И остается со мной. — Тогда ладно. — Она собрала волосы и стала нервно дергать кончик образовавшегося «конского хвоста». — Я буду каждое утро забирать его и вечером привозить обратно. — Реттлснейк в сорока милях отсюда. — Эван стоит таких усилий. Кажется, договорились. Они сидели, глядя глаза в глаза, выжидая, кто первым опустит взгляд. Он не выдержал и моргнул, но не от страха. Значит, у нее все уже продумано. Но Кэти не учла одного. Того, что она свела его с ума в течение недели. Он только и мог думать, что о ее волосах, о том, как она улыбается, как покачиваются ее бедра, когда она ходит по дому. Может, она делает это нарочно? Нет, он должен заставить ее отказаться от этого безумного договора. — Давайте говорить прямо, Кэти. Если вы настаиваете, я готов выполнить условия этого чертова договора. Но давайте кое в чем разберемся. Если уж мне нужно обзавестись женой, пусть даже ненадолго, то мне нужна настоящая жена. Она глотнула раз, другой, глаза у нее стали совсем круглыми. — Что вы имеете в виду? Он объяснил ей. Она облизнула губы. — Понимаете, если вы выходите за меня замуж, то получаете всего меня, целиком. Брак есть брак. — Он был поражен тем, как ее потрясли его слова. Вечер за вечером сидеть напротив нее за обеденным столом, смотреть на ее волосы, слоняться за ней, когда она скользит по дому своей плавной походкой. Да он с ума сойдет, живя с ней в одном доме! Пульс трепетал у нее возле ключицы. У Колта появилось сумасшедшее желание прижаться губами к этому местечку. Чушь какая-то! Такое же безумие, как и все остальное! Не выдержав, он со стоном перекрыл расстояние между ними и зарылся лицом в ее шею. На вкус она была именно такой, какой он себе представлял. Хотя ее маленькие кулачки упирались в его грудь, она не сопротивлялась. И ответ Кэти на его поцелуй был застенчив и неожиданно неопытен. Чувствуя некоторое облегчение после поцелуя, Колт немного отклонился назад. В чем дело, разве никто и никогда ее так не целовал? Его дыхание было прерывистым. Вдруг он отпустил ее. Еще одна минута, и он бы пообещал ей все, что она захочет. — Такова эта сделка, Кэти, — прохрипел он. — Вы и я. Пока развод не разведет нас в разные стороны. ГЛАВА ПЯТАЯ В голове беспорядочно метались мысли. Полная смятения, Кэти лежала на кровати, уставившись в потолок. То, что сейчас произошло, в ее планы не входило. Совсем. Слова Колта о том, что он ждет от нее большего, чем фиктивный брак, потрясли ее до глубины души. Все шло по плану: брак по расчету, никаких обязательств, никаких сложностей. Просто план, деловой договор. Она не хочет спать с ним. Для нее секс означал эмоциональные обязательства, разрушение стены, которую она много лет назад выстроила для своей защиты. — Что мне делать, Цезарь? — спросила она у спящего на туалетном столике кота. — Он ждет, что я стану его настоящей женой. — И с горькой улыбкой добавила: — Временно, конечно. Она поднесла трясущиеся пальцы к губам и снова вспомнила и пережила ощущение его горячих, требовательных губ. Господи, если она не будет осторожна, то может забеременеть. Мысль о том, что у нее появится ребенок, который будет вынужден переносить все те же страдания и оскорбления, которые переносила она, была невыносима. И тогда она решила, что будет держать в узде это тревожное чувство к Колту Гаррету. — Боже всемогущий! Сэм, ты не мог бы подержать голову теленка еще минутку? — Извини, хозяин. — Молодой ковбой под сердитым взглядом Колта раскрыл пасть упрямо вырывающегося теленка. Другие ковбои смотрели на расстроенного хозяина с удивлением. Работа с молодняком всегда была очень грязной и утомительной, но сегодня июньское солнце казалось еще жарче, а телята еще более упрямыми, чем обычно. Каждый раз, когда ковбои прогоняли одного из них через главные ворота, Сэм должен был захватить голову теленка и раскрыть его пасть так широко, чтобы Колт сумел «выстрелить» в глотку животного целый тюбик санирующего раствора. Те ковбои, что находились сзади, должны были успеть ввести вакцину и проверить теленка на пороки развития. Потом обработанного таким образом теленка загоняли к уже проверенным молодым бычкам. У них было шесть таких пропускных коридоров, но еще больше половины телят оставалось в загонах. Колт оглянулся через плечо. Уже полдень, а животных еще очень много. В другое время такое количество здоровых телят было бы хорошей новостью, но сегодня это его не радовало. Черт возьми, он не может жениться! Он сунул шприц с лекарством в глотку очередного теленка и выпустил лекарство. Сэм поднял брус над воротами, и теленок бросился вперед, спотыкаясь и мыча. Колт сдвинул шляпу на затылок и рукавом вытер пот со лба. Черт, как жарко! С того момента, как Кэти вышла вчера вечером из его кабинета, покрасневшая и трепещущая, он был сам не свой. Он не хотел пугать ее, но она была так сексуальна и притягательна… Да еще этот разговор о супружестве… Хотя в браке есть и приятная вещь — медовый месяц. — Эй, хозяин, мы собираемся сегодня работать с телятами или нет? Еще один бычок был направлен в головные ворота. Кто-то крикнул, что отсчитали шестидесятого. Пять ковбоев стояли в пыли и навозе и с любопытством глядели на хозяина. Пытаясь выкинуть Кэти из головы, Колт схватил теленка. Но Кэти не желала оставить его в покое. Боже всемогущий! Он хотел ее. Еще, как хотел! Он хотел затащить ее в кровать. Но он совсем не хотел из-за этого жениться. — Слушай, Колт, хочешь, я встану вместо тебя? Слова Сэма вернули его обратно в загон. Кэти Уинслоу с ее бесхитростными поцелуями и дикими планами мешала его работе. Он от души пнул железные ворота и выругался. — Я сегодня не стою своей зарплаты, ребята, — он сдернул кожаные перчатки и хлопнул ими по джинсам. Колт спрыгнул в загон и позвал одного из работников. — Мигель, мне нужно кое чем заняться в доме. Может быть, я задержусь. — Он махнул остальным, чтобы они продолжали работу. — Когда ребята закончат это стадо, пусть поработают еще около часа. Диспетчер понимающе кивнул. За пять лет работы у Колта Гаррета Мигель стал самым ценным работником. Тихий и спокойный, он работал как человек, который благодарен уже только за то, что имеет возможность работать, и никогда не жаловался ни на перебор рабочих часов, ни на жару. Единственный раз, когда он попросил выходной, случился на прошлой неделе, когда у его жены были тяжелые роды. — Подожди-ка, Мигель! Молодой мексиканец остановился. — Как дела у Джуаны? — Неважно, — Мигель покачал головой. — Новорожденный оказался слишком крупным для нее. У диспетчера и его жены было двое сыновей, и старшему исполнилось всего три года. Они приехали сюда из мексиканской глубинки, никого из родни у них здесь не было, и сейчас, когда Джуана нездорова, на чью-то помощь им рассчитывать не приходилось. Мигель, чья преданность жене ни для кого не составляла секрета, беспокоился о ней все время, хотя никогда не позволял личным делам мешать работе. — Печально это слышать. Сегодня, когда ребята закончат, кончай и ты. Иди домой. Диспетчер и его жена жили в автофургоне прямо на участке Колта, но Мигель никогда без разрешения не бросал работу. Он кивнул и вспыхнул благодарной улыбкой. — Ей это понравится. Я так и сделаю. Колт поплелся к своему грузовику, чтобы отправиться домой. Он обнаружил Кэти на кухне. Она стояла спиной к нему, и он мог смотреть на ее длинную, спускавшуюся до талии косу, заплетенную на французский манер, и ноги, голые от шортиков до пяток. Его раздражало, когда она заплетала волосы в косу, он предпочел бы видеть их распущенными. С каких это пор он стал так много внимания уделять женским волосам. Куки заметил его первым. Эй, хозяин, что это ты здесь делаешь в такое время? — Пришел поговорить с Кэти. Он постарался сказать это небрежно, но Кэти тут же замерла и не повернулась. Она стояла неподвижная, как статуя, только ее шея очень медленно краснела. Колту захотелось подойти к ней, попросить прощения за то, что он запугал ее. Куки с любопытством переводил взгляд с одного на другого: — Идите, мисс Кэти. Я тут сам закончу. Она долго мыла и вытирала руки. Когда она, наконец, повернулась, то даже не взглянула на него. Лицо ее пылало. Не глядя в его сторону, она решительно вышла из кухни и направилась в его кабинет. Кэти хотелось бы, чтобы Колт перестал смотреть на нее, как койот на кролика. Повернуть к нему лицом было очень трудно, особенно после того, как она так по-дурацки вела себя вчера вечером. Когда они вошли в кабинет, и дверь за ними закрылась, Колт прислонился к камину, скрестив на груди руки. Стараясь справиться со смущением, она опять облизнула внезапно пересохшие губы. — Вы мешаете моей работе. Он оторвался от камина и одним прыжком оказался возле нее, сильный, жаркий, пыльный. Со стоном он прижал ее к себе, его губы прижались к ее губам. — Колт, пожалуйста, — попросила она, когда он коснулся губами ее шеи, хотя и сама не могла бы сказать, о чем просит. Его горячее дыхание билось где-то возле ее горла. Вдруг он опустил руки и отступил назад. Кэти качнулась и, ослабев, опустилась на диван. — Я пришел сюда не за этим, — отрывисто сказал он. — Тогда зачем вы это делаете? — Она прижала дрожащие руки к пылающим щекам. — Из-за этих разговоров о женитьбе я словно белены объелся. И прошлым вечером… — он потряс головой, потом наставил на нее палец. — Вы должны понять кое-что, Кэти. Я мужчина, а не какой-нибудь гомосексуалист, который женится на прекрасной, сексуальной женщине, вовсе ее не желая. — Он расхаживал по ковру, разглагольствуя о той смешной ситуации, в которую она поставила их обоих, но Кэти не слышала ни единого слова. Она перестала что-либо слышать с того момента, как он сказал о прекрасной и сексуальной женщине. Все ее мысли перенеслись куда-то туда, где есть любимый муж и прекрасная семья… Но разве она не клялась бросить всякие фантазии? Научиться смотреть в глаза реальности? Не должно быть никакого любимого мужчины и никакой семьи. Во всяком случае, для Кэти Уинслоу. Некоторые женщины просто не предназначены для любви, и она из их числа. Колт — нормальный мужчина, который хочет спать с ней и совсем не притворяется влюбленным. Единственной ее мечтой может быть только осуществление ее дела. Жаль, что при этом она ставит Колта в неудобное положение, но она должна это сделать. Их брак будет только временным. Потом он может вернуться к своей жизни и забыть о ней. — Колт! — Что? — спросил он, поворачиваясь к ней. — Я сегодня кое-что спланировала для свадьбы. Его рот недоверчиво приоткрылся. — Вы что, не слышали ни слова из того, что я говорил? — Нет. — Во всяком случае, с того момента, как он сказал про прекрасную и сексуальную женщину. С остановившимся взглядом он опустился в кресло. — Мы женимся в субботу после полудня. Колт вздрогнул. — До субботы всего три дня. — Правильно. Мы будем… — ее голос задрожал. Она откашлялась и начала снова: — Мы поженимся в субботу, в понедельник начнем процедуру по ссуде, а максимум через шесть месяцев вы слетаете в Рино для развода. — Нет, — Колт отрицательно покачал головой. — Не в Рино. Мой адвокат сказал, что в штате Невада больше не занимаются ускоренными разводами. — Ладно, тогда я согласна на техасский развод. — Займет слишком много времени. И Джейс говорит, что техасские суды могут стать настоящей неприятностью. В ее душе нарастало смущение. — Тогда я не знаю, что делать. — Мы могли бы забыть об этой сумасшедшей идее. — Я не могу. — Хорошо, если вы настаиваете на том, чтобы пройти через это дело, — он прерывисто вздохнул, — то, как говорит Джейс, самый легкий выход из этого положения — это поездка в Доминиканскую Республику. О браке и разводе в одной и той же беседе! Даже фиктивный брак заслуживает лучшего. Особенно брак с таким мужчиной, как Колт Гаррет. ГЛАВА ШЕСТАЯ — Колт, где ты? Колт сидел в своем кабинете и готовил недельную платежную ведомость, когда густой, громкий голос позвал его. Цезарь, который лежал рядом на его письменном столе, проснулся и, приняв оскорбленный вид, соскочил со стола. Колт считал, что дела плохи, но теперь они могли стать еще хуже. Домой приехал Джетт. Дверь кабинета распахнулась, и Джетт решительно вошел в комнату, ухмыляясь, как будто он только что выиграл все титулы в финале Национального родео. Джетт всегда появлялся именно таким образом. Стремительный, как ураган, улыбчивый и с несколькими дикими историями в запасе. Колт завидовал вольному образу жизни брата. Джетту досталась более легкая часть сделки, хотя договор был заключен между ними много лет назад: Колт соблюдал их интересы и управлял делами по своему усмотрению, а Джетт распределял расходы и прибыль, не подвергая сомнению решения Колта. Колт поднялся из-за стола, чтобы заключить брата в объятия. — Каким торнадо тебя занесло? — Колт отступил, рассматривая брата. Джетт был красивым малым, как, впрочем, и все мужчины семейства Гаррет. Он засмеялся в ответ на вопрос брата: — Я разбился на родео пару дней назад. И посчитал, что дом — это, как раз то место, где бы хорошо немного отдохнуть. Теперь Колт увидел, что Джетт держал правую руку под странным углом. — Что ты с собой сделал, парень? — А, повредил плечо. Немного повисел на симпатичном бычке, которому нравится взбрыкивать. Ничего серьезного, но на несколько дней это выбило меня из колеи. Сам когда-то занимавшийся родео, Колт знал, что означало это «немного повисел». Веревка, за которую держится ковбой, может запутаться, и тогда тело ковбоя повисает на руке, шлепается и мотается, как тряпичная кукла, до тех пор, пока матадорам не удается освободить зажатую руку. Колт однажды так повис, и именно поэтому он теперь был владельцем ранчо, а не участником родео. — Очень плохо, что ты ранен, Джетт. Нам здесь пригодилась бы твоя помощь. Джетт засмеялся: — Через пару дней я скроюсь с глаз твоих. — Я так и думал. — Джетта и в лучшие времена ранчо не привлекало. Братья стояли друг перед другом и улыбались, пока Джетт краем глаза не ухватил нечто необычное. — Что это? — он указал на голубую детскую погремушку, валявшуюся в кресле. Колт прислонился бедром к углу стола и ответил устало: — Ты некоторое время отсутствовал. — Не так уж долго. — Сядь, Джетт. Мне нужна твоя помощь. — Ох, нет, — продолжая вертеть в руках погремушку, Джетт с ужасом глядел на Колта. — Что ты наделал, брат? Колт потер затылок: — Я даже не знаю, с чего начать. — Ты меня пугаешь, парень, — Джетт снял шляпу и прижал ее к груди. — Ты меня очень пугаешь. Не зная, как сообщить новости, Колт полез в стол, достал копии бумаг на опеку Эвана и записку, которая прибыла вместе с ними, и передал их брату. По мере того, как Джетт просматривал бумаги, лицо его становилось все серьезнее и серьезнее. — Ты знаешь эту женщину? — Нет. — Значит, младенец не твой? — Не мой. Меня все спрашивают об этом. — Ну? — Что — ну? Нет, Эван не мой сын. Но я стараюсь заботиться о нем. Джетт вздернул брови: — Привязался к нему, а? — Нет! — вскрикнул Колт, но, секунду поразмыслив, признался: — Впрочем, может быть. Колт прошелся до окна и обратно. — Я пытался найти эту Наташу, но она бесследно исчезла. — Нехорошо. Как может одинокий ковбой, у которого было почти столько же женщин, как и у его младшего брата… — Джетт сделал паузу; чтобы в полной мере оценить собственный юмор, — взять на себя заботу о младенце? — Именно с этого момента дела и начали запутываться. — Колт уселся на стол и рассказал брату о Кэти. По мере его рассказа выражение лица Джетта становилось все более и более скептическим и недоверчивым, и наконец он чуть не взлетел с кресла. — Ты что, совсем рассудок потерял? — выпалил Джетт, когда история была закончена. — Мне приходила в голову такая мысль. — Ты действительно хочешь жениться на этой женщине? Колт дважды открывал рот, прежде чем ответить. — Конечно, нет. Мы оба знаем, что брак делает с людьми. — Слава тебе господи! — Джетт похлопал брата по плечу. — Я уж подумал, что ты действительно готов пойти на это. — Да. — Что? — Джетт поднял вверх обе руки. — Подожди минутку. Стой. Ты не хочешь жениться, но готов на это пойти? — Временно. Джетт присвистнул: — Мне не нравится это слово. Колт еще раз объяснил, в чем проблема, напирая на ту часть, что касалась развода. Произнесенный вслух, план звучал не так ужасно, как ему казалось. Но Джетт видел эту ситуацию по-другому. — Откажись. Если только она запустит в тебя и в это ранчо свои когти, то уже никогда не выпустит. — Джетт забегал по ковру взад и вперед. — Это ловушка, братец. Я чую ее запах, как собака чует опоссума. — Мужчина стоит столько, сколько стоит его слово. Ты же знаешь, я не отступаюсь от своих обещаний. — Колт шумно вздохнул. — Надо заставить Кэти изменить свое решение. И я над этим работаю. Джетт замер на месте. — Каким образом? Колт медленно поднял глаза на Джетта: — Я потихоньку оказываю на нее давление, чтобы напугать ее. — До меня не доходит. — Конечно, не доходит. — Колт неловко поерзал. — Она хочет, чтобы брак только назывался браком. Этого я ей не обещаю. Ему вдруг не захотелось обсуждать этот аспект их с Кэти отношений. Ни с кем. Даже с Джеттом. — Брось, — с недоверием воскликнул Джетт. — Мы, Гарреты, не самые уродливые парни в округе. С чего бы это женщине желать брака без любви, когда они с удовольствием прижались бы к любому из нас? — Джетт вопросительно вздернул брови. — Не говори так. Она из разряда неопытных. Джетт заржал: — Я думаю, ты попался на самый старый трюк. Среди тех женщин, что я встречал, все были опытными, Колт. Особенно, когда речь идет о выгодной сделке. Вроде этого ранчо. — Может быть, тебе встречались только порочные женщины, — зарычал Колт и удивился собственному гневу. — Может, она играет на тебе, как на басовой скрипке? Джетт еще не пробыл дома и часу, а уже действовал Колту на нервы. Они с братом всегда были, как две горошины в одном стручке, но если Джетт еще раз откроет рот, чтобы сказать что-нибудь о Кэти, Колт сумеет заставить его замолчать! От мурлыканья, раздавшегося из-под стола, Колта бросило в дрожь. Цезарь выбрал именно этот момент, чтобы вальяжно выбраться из-под стола и обнюхать сапоги Джетта. — Это еще что за черт? Колт вздохнул: — Кот Кэти. — Ты же ненавидишь котов! — Да, но его я в этом убедить не могу. — Младенцы, нянечки, котики! Теперь я точно знаю: ты пропал. — Послушай, Джетт, мне нужна твоя помощь, а не твои комментарии. Через два дня, если не произойдет чуда, я стану женатым человеком. Если ты не можешь предложить что-то дельное, помалкивай. — Ты хочешь, чтобы я предложил тебе дельный совет? — большим пальцем Джетт поддел шляпу, сдвинул ее на затылок и ухмыльнулся. — Я дам тебе даже два. Вышвырни отсюда эту Кэти Уинслоу и ее кота или получай все в полном комплекте. * * * Суббота. День, когда все должно было свершиться. Колт пытался отговорить Кэти, но потерпел неудачу. Чем больше он суетился, бормоча черт знает что насчет настоящего брака, тем непреклоннее и решительнее становилась она. В это утро за завтраком она была бледной, как привидение, и такой же молчаливой. Ему был понятен ужас в ее глазах, он чувствовал то же самое, хотя и по другой причине. Как это получилось, что за столь короткий срок он наделал такое количество непоправимых ошибок? Всего за один месяц его мир полетел вверх тормашками. Он опустил голову на стол. Даже Джетт, его единокровный брат, бросил его как раз тогда, когда был больше всего ему нужен. После встречи с Кэти Джетт пожал плечами и сказал, что слишком это бесцеремонно — вмешиваться в дела Колта. Даже Куки встал на сторону Кэти и устроил шум по поводу того, что есть некоторые никчемные ковбои, которым лучше бы не компрометировать достойных девушек. — Колт! Он подпрыгнул, как будто у него над ухом выстрелили. Он хотел бы, чтоб его застрелили, лишь бы выбраться из этой чертовщины. Даже не поднимая глаз, Колт знал, кто явился к нему с визитом. Кэти. Ни один голос не мог так мягко произнести его имя. Он поднял голову. Она улыбалась, и он почувствовал себя так, словно взошло солнце после двух дней дождей. — Что? — спросил он, и в голосе его уже не было недовольства. — Вы готовы? — Еще не поздно все отменить. — Куки согласился присмотреть за Эваном, пока мы съездим в город. — Кэти, — он схватил ее за руку. Рука была ледяной. — Мы не за мороженым собираемся. Серые глаза стали совсем огромными, она прошептала: — Я знаю. Она осторожно высвободила руку, взяла со стола маленькую белую сумочку и решительно направилась к двери. Словно бычок, которого ведут за кольцо в носу, он поплелся за ней. Кэти не могла отвести от него глаз. Они не обсуждали вопрос нарядов на сегодняшний день, и она не удивилась бы, если бы он поехал в рабочей одежде. Но нет. Он сногсшибательно выглядел в черной ковбойской куртке, черных джинсах, шляпе, сапогах, в свежей белой рубашке, подчеркивающей его загар, с галстуком-ленточкой. От одного вида этого великолепного ковбоя у любой женщины перехватило бы дыхание. И он женится на ней. По крайней мере, на некоторое время. Она осмотрела свое платье, простое желтое облегающее платье, которое она купила на Пасху. Короткий белый пиджачок с вышитыми белыми маргаритками немного скрашивал эту простоту. Она надела свои единственные белые туфли на каблуках. Теперь она понимала, как чувствует себя скромная пава рядом с великолепным павлином. В ее сердце росла странная радость. Колт Гаррет был не только великолепным ковбоем, он еще оказался человеком чести. Он мог бы отказаться, и она ничего не могла бы с этим поделать. Но нет, Когда настало время сдержать свое обещание, он не пошел на попятную. Зной волнами поднимался от тротуара, пока они шли к невысокому кирпичному зданию, на котором была вывеска окружного суда. Посередине прохладного холла Колт остановился: — Ты уверена в этом, Кэти? — Нет. Но я должна. Он раздраженно покачал головой: — Временно. Только временно. — Разумеется. — Похоже, это было все, что она хотела сказать. Он взял ее под руку и повел к стеклянным дверям с надписью «Судья Карсон». В тишине здания ее каблуки гулко цокали, но она была уверена, что ее сердце грохочет сильнее. Для Кэти несколько последующих минут прошли как в тумане. Они с Колтом бок о бок стояли перед судьей, что-то читавшим из небольшой книги. Слова проносились над ее головой, как воздушные шарики, наполненные гелием. Она очень старалась стоять прямо и слушать, но колени дрожали, а в ушах стоял звон. Один раз она даже подумала, что может упасть в обморок. Должно быть, Колт тоже так подумал, потому что озабоченно взглянул на нее и обнял за талию. Сам он стоял, как скала, твердый и монолитный. — У вас есть кольца? — спросил судья. — Ох, нет, — прошептала она. — О кольцах я забыла. Колт тоже был в ужасе: — И я забыл. — Потом лицо его просияло. — Значит, мы не можем пожениться? — Нет, нет, — заверил их судья. — Вы можете надеть кольца позднее. Продолжим без них. Церемония двигалась своим чередом, и судья вскоре объявил их мужем и женой. — Можете поцеловать вашу невесту, мистер Гаррет, — с улыбкой сообщил он. Колт повернулся к Кэти и со странным блеском в глазах пристально взглянул на нее. Его губы чуть-чуть дрогнули, потом он склонил голову и прижался к ее губам. — Вы белая, как простыня, — сказал Колт, когда они сели в пикап, собираясь отправиться домой. — Как и вы. Он взглянул на себя в зеркало: — Я — нет. Я холоден, как камень. — В доказательство он выставил руку, но пальцы выдали его, и он криво усмехнулся. Кэти глубоко и прерывисто вздохнула: — Наконец-то все кончилось. — Ага. Кончилось, — повторил он. Вдруг он оцепенел, потом отчаянно схватился за руль. — О господи! Я стал женатым человеком. — Временно, — остановила она его. Он с облегчением выдохнул: — Верно. Только временно. — Но тогда откуда это волнение, как будто он выиграл в Техасскую лотерею? Ведь он должен пребывать в депрессии, а не радоваться? Он перевел взгляд на Кэти, ему захотелось ее успокоить. Он хлопнул по сиденью рядом. — Теперь вы — моя жена. Вы должны сидеть рядом со мной. Таковы правила. — Правила, — сказала она с сомнением, но слабая улыбка тронула ее губы. — А почему я раньше не слышала об этих правилах? — Потому что вы, прелестная леди, раньше не были замужем, — схватив Кэти за запястье, он потянул ее на себя. — Придвиньтесь. Уезжаем. За ними могут наблюдать. Кэти бросила взгляд в боковое окно, и Колт еле удержался, чтоб не засмеяться. Кэти передвинулась поближе к Колту. Он постарался отвести взгляд от ее длинных обнаженных ног. За время сорокамильного пути Колт раз десять обозвал себя идиотом. Все усугублялось тем, что она, непонятно почему, была очень мила и смеялась каждой, даже самой банальной, его шутке. За сорок пять минут грузовик, поднимая пыль и отбрасывая из-под колес гравий, пронесся через лес, росший на ранчо Гаррет. Гнедая лошадь радостно заржала и пошла галопам вдоль белого металлического ограждения, соревнуясь с грузовиком. Колт с увлечением наблюдал за Кэти, которая была в восторге от полета гривы и хвоста скакуна. В результате, пока грузовик не остановился, они не заметили бурной деятельности, развернувшейся вокруг дома в их отсутствие. — Какого черта там творится? — нахмурился Колт, увидев дюжину машин и грузовиков на зеленой лужайке перед домом. Кэти сидела, растерянно хлопая глазами. — Кажется, кто-то решил устроить вечеринку, пока нас не было. Они оба застыли, ошеломленно глядя друг на друга. — Вы думаете, что Куки?.. — Черт бы побрал этого старикашку! Что он наделал! — Это не он! Мы же сказали ему, что это не настоящая свадьба. — Он ничего не говорил вам про свадебный торт? — Да, что-то в этом роде было. — Вид у Кэти стал еще более испуганный. — Вот черт, — Колт вдруг уткнулся головой в руль. Потом взял Кэти за безвольную руку. — Пойдемте, миссис Гаррет. Нравится нам это или нет, но у нас свадебный прием и нам придется соответствовать. Как только они вошли, их окружила доброжелательная толпа. Добрый, славный Куки, убежденный, что Кэти — лучшая супруга для его хозяина, решил отпраздновать радостное событие. Пока их не было, кто-то украсил гостиную благоухающими чайными розами и свадебными колокольчиками из гофрированной бумаги. В конце огромной комнаты был накрыт длинный стол, в центре которого громоздился трехэтажный торт, тоже украшенный чайными розами. Вокруг него располагались бутылки с шампанским в таком количестве, что в нем можно было бы искупать половину нищих Техаса, и откуда-то доносилась мелодия «Желтые техасские розы». Все было великолепно. Все, за исключением самой свадьбы. Сердце Кэти заболело и от радости, что кто-то о ней позаботился, и от печали, что все эти прекрасные люди участвуют в фарсе. С тихим вздохом Кэти согласилась с тем, что какая-то польза от этого приема будет. Известие об их свадьбе, облетевшее весь городок, убедит всех, что это настоящее бракосочетание. В этот момент в комнате появился старый повар, неся в руке розу. Сверкнув глазами на Колта, он сунул розу Кэти и проворчал: — Этот неотесанный ковбой не догадался купить вам хотя бы цветок. Даже такой старый моряк, как я, знает о цветах. Что вы будете бросать через плечо незамужним девушкам, если у вас нет букета? — Куки, я не бросаюсь букетами. Говорю вам… Куки энергично отмахнулся: — Ничего не хочу слушать. Это — день вашей свадьбы, и вы непременно бросите этот цветок. Когда она беспомощно оглянулась на Колта, тот пожал плечами и сказал: — У него юмор такой, Кэти. — Но мне нужно присматривать за Эваном, — она потянулась к ребенку, но Куки отступил. — Вы не заберете мальчика. Сегодня я беру его на себя. Прежде чем Кэти смогла возразить, он с довольным хохотом удалился. — Пусть идет, — Колт взял Кэти под руку и отвел в сторону, его лицо стало серьезным. — С тех пор, как умерла его невеста, я не видел Куки таким веселым. — Куки был обручен? — Лет пятнадцать назад. Она погибла в автомобильной аварии за две недели до их свадьбы. — Колт проводил взглядом старого повара. — Даже если этот прием не настоящий, он в это верит. Пусть повеселится. Кэти прижала розу к груди: — Конечно, пусть веселится. Бедный милый старина Куки. Я и не думала… — Эти простаки тоже пусть думают, что свадьба настоящая. Если они хоть что-нибудь заподозрят, мы можем все потерять. Одно чье-нибудь слово облетит весь город так быстро, что вы не успеете сказать «имущественный залог», как ваша просьба о ссуде будет отклонена. — Эй, братец, — голос Джетта прервал их разговор. Он направлялся к ним. — Нельзя ли мне поцеловать невесту? И прежде чем Колт или Кэти успели отреагировать на это заявление, Джетт сгреб Кэти в охапку и поцеловал. Его губы были теплыми, братскими, ничего похожего на губы Колта, но, когда он поднял лицо и засмеялся, глядя на нее сверху вниз, Кэти вспыхнула от смущения. Колт отпихнул брата: — Найди себе другую женщину, братец. В том, как он это сказал, было что-то собственническое, что-то такое, что Джетт отпрянул и поднял вверх руки: — В чем дело, братишка? Испугался, что мои поцелуи покажутся ей слаще твоих? — Он ухмыльнулся несколько кривой ухмылкой. — Кэти, да на вас женился один из самых ревнивых ковбоев. — Нет ли сейчас где-нибудь такого родео, на которое тебе пора отправляться? — спросил Колт. Взглянув на угрюмое лицо брата, Джетт засмеялся: — Что? И пропустить все здесь происходящее? Я давно так не развлекался. — Это не смешно, Джетт. — Извините меня, кажется, я вижу, как одна великолепная, но одинокая дама строит мне глазки, — и, вздернув черные брови, Джетт отошел от них. — Он просто дразнился, — сказала Кэти, в то время, как хмурый Колт вел ее к столу с прохладительными напитками. — Вы сердитесь? — За то, что Джетт поцеловал вас? — он подал ей бокал шампанского. — Нет, дорогая. Во всяком случае, не на вас. Когда прием был уже в полном разгаре, Колт подвел ее к своим друзьям и служащим ранчо, Улыбка на его губах была такой же напряженной, как рука, которой он обнимал ее за талию. Так или иначе, этот вечер они пережили: Кэти, по настоянию Куки, бросила через плечо букет невесты. Потом они с Колтом разрезали торт и даже ухитрились выглядеть при этом счастливыми. Колт шептал на ухо Кэти какие-то глупости, и она поймала себя на том, что смеется. А когда самые буйные ковбои потребовали, чтобы Колт поцеловал невесту, он схватил ее в объятия и поцеловал так, что у нее прервалось дыхание. Толпа осталась довольна. Наконец гости устали, ряды их начали редеть, и хотя Кэти понравилось проводить время в разговорах с другими женщинами, она была рада, что гости расходятся. Когда осталось всего несколько ковбоев, Кэти решила, что теперь можно ускользнуть. После долгой, немного снявшей напряжение ванны, она облачилась в огромных размеров ночную рубашку и улеглась в кровать, чтобы немедленно заснуть. Скоро ей придется отбивать у Куки Эвана и укладывать малыша на ночь, и поэтому сейчас необходимо успокоить переутомленные нервы. Свадьба получилась странная, но неожиданное празднество, устроенное к их прибытию, действительно было… милым. Колт вел себя как настоящий влюбленный, особенно после того, как ее поцеловал Джетт. Едва она закрыла глаза, как щелкнула, открываясь, дверь. — Входите, Куки, — сказала она, не открывая глаз, уверенная, что это кок принес ей младенца. — Конечно, он уже хочет спать. Пружины заскрипели, и кровать с одной стороны осела. В сознание Кэти проник теплый запах леса. — Он действительно хочет спать, — раздался густой баритон Колта, намекающий, что он говорит не об Эване. Ее сердце сразу заколотилось, и пульс подскочил так, что даже появились перебои. — Эван, — запротестовала она. — Я должна уложить Эвана. — Его нет. Куки и Джетт забрали его на ночь в автофургон Джетта. Значит, Куки и Джетт тоже ушли. Они с Колтом остались одни в этом огромном доме. Наедине с Колтом, самым сексуальным, самым мужественным человеком на свете, который, случайно! — стал ее мужем. Кэти увидела, что ее жених сбросил куртку, галстук и сапоги. Его рубашка распахнулась, и она бросила взгляд на его широкую, загорелую грудь, поросшую темными волосками. Потом взгляд опустился ниже, по его слегка вздрагивающему животу и треугольнику волос, уходящему за пояс. И тут она обнаружила, что ее томление превратилась в желание. — День был такой длинный, такой тяжелый, Колт. — Я теперь твой муж, Кэти. — Только на бумаге. — Стараясь натянуть пониже слишком короткую тонкую рубашку, она крепко зажмурилась. Если она осмелится взглянуть на него, такого великолепного и голого, то может не выдержать, и тогда у нее не хватит сил на то, чтобы их брак оставался браком только на бумаге. Колт коснулся ее руки, и она открыла глаза. — Я никогда не соглашался на брак только на бумаге, — его тихий, вкрадчивый голос ударил по ее натянутым нервам. — Сон порознь не пробуждает чувств. Мы получили официальное свидетельство о браке, так почему бы не присоединить к ней то единственное, чем хорош брак? Неужели он не понимает, что секс усложнит все дело? — Я хочу тебя, Кэти, — его рука скользнула вверх. — Разве ты меня не хочешь? — Я не могу. Пойми, пожалуйста. — Почему? Я — мужчина. Ты — женщина. И мы женаты, — он придвинулся ближе, его грудь коснулась ее. — Но ненадолго, — она с трудом проглотила комок. Он провел пальцем по ее шее. Едва не застонав, Кэти крепко зажмурилась, слова давались с трудом. — Я не должна… я не… я не верю в любовные связи. — Какая же это любовная связь, если мы женаты? Если только я тебе не нравлюсь… — Он казался искренним. Неужели он действительно сомневается в ее любви? — В этом проблема? Ухватившись за этот спасительный якорь, она ответила: — Да, в этом. Рука Колта замерла: — Правда? — Да, — она задыхалась. — И мои поцелуи на тебя не действуют? — Да. — Ложь. Ложь! Дыхание стало обжигающим. — Значит, ты не имела в виду, что я… В следующий момент губы Колта прижались к ее губам, и она погибла, растворившись в зное его губ с привкусом шампанского. Новизна ощущений вознесла ее на горную вершину. Зачем она вышла замуж за человека, в которого влюблена без памяти? Она едва осмелилась взглянуть на мужа. О господи, он был в одних трусах, которые, впрочем, не могли скрыть того факта, что он желал свою новобрачную. Кэти села, вытянувшись в струнку, подтянув ворот ночной сорочки к самому горлу. — Что… что ты делаешь? — Собираюсь спать с моей женой. Я могу целовать и обнимать тебя, и если ты не отвечаешь мне взаимностью, то у тебя нет повода беспокоиться о своей добродетели. Правильно? Она почувствовала, что его настроение резко упало. В голове шумело то ли от выпитого шампанского, то ли от поцелуя Колта. Кэти была не в состоянии трезво думать о собственной добродетели. — Я не хочу… не хочу… — Слова не выговаривались. — Заниматься любовью? — в хриплом голосе звучало удивление. — Вот именно. — А я хочу. — Но, услышав ее прерывающееся дыхание, он смягчился: — Но не буду. До тех пор, пока ты сама этого не захочешь. Но если я женатый человек, то я не сплю один. Оставь мне хотя бы это. — Это было бы безумием, — но она не двинулась с кровати, чувствуя, как его мускулистый живот касается ее бедра. — Мы можем спать здесь, или в моей кровати, или на полу в кухне, но везде, где бы ты ни выбрала, мы должны спать вместе. Раз ты получаешь от этой сумасшедшей идеи с нашей свадьбой то, что хочешь, так, по крайней мере, будь любезна, сделай вид, что ведешь себя, как настоящая жена. Я не могу позволить какому-нибудь работнику ранчо думать, что я идиот. У мужчины должна быть гордость, знаешь ли. До этого момента она никогда не рассматривала ситуацию с этой точки зрения. Естественно, его волновало, что могут подумать другие, если узнают о его фиктивной женитьбе на няньке. Да один только Джетт задразнит его до смерти. Если Колт идет ей навстречу, то и она должна выполнить его условия. — Хорошо, — она немного смягчилась. Но как она будет лежать рядом с ним каждую ночь, если он так ее волнует? — Ты можешь спать здесь ночью, а я днем буду притворяться твоей женой. Но никаких фокусов! — Баловство, а не брак, — пробормотал он с кривой ухмылкой. — Но если ты настаиваешь, никаких фокусов. Только… настоящая жена целует своего мужа, — он притянул ее к себе, — и обнимает его… — он обвил ее руками свою шею. Когда его губы нашли ее губы, Кэти вся отдалась поцелую, уверенная, что все это временно. Желание, какого она никогда в жизни еще не испытывала, угрожало сжечь ее заживо. Ей не хотелось, чтобы этот поцелуй кончился. Прижимаясь к голому жаждущему телу Колта все теснее и теснее, она стремилась раствориться в нем, стать частью его. Когда Колт неожиданно отпустил ее, она сначала даже не поверила. Затаив дыхание, она лежала рядом с ним, стараясь справиться с жестоким томлением во всем теле, и в это время вкрадчивый, горячий и сексуальный голос Колта прошептал ей прямо в ухо: — Это хорошо, что мы не увлечены друг другом! ГЛАВА СЕДЬМАЯ Колт хлопнул дверцей своего грузовика и, прищурившись от яркого солнечного света, оглядел загон. Он устал, а ведь день начался всего пару часов назад. Черт, как он вымотался! И как он может заснуть, когда рядом с ним, на той же кровати, свернулась клубочком такая желанная, такая сексуальная женщина? Он тысячи раз проклинал себя за то, что настоял на совместном сне. Но каждый раз, когда он направлялся, было в свою спальню, приманка в виде ее округлого, мягкого тела тянула его в прямо противоположном направлении. Сначала он думал, что спит с ней для того, чтобы настоять на своем, сохранить свое лицо, но все дело было в том, что ему просто хотелось быть рядом с Кэти. В такую неприятную ситуацию он еще не влипал! — Эй, хозяин, как тебе нравится быть женатым человеком? — спросил тощий ковбой, сидевший на лошади. Если они только что-нибудь пронюхают, по его поводу будет зубоскалить весь скотный двор. Колт стрельнул в них бешеным взглядом, но это вызвало только смех и веселые реплики. — Я думаю, Колту нужно предоставить недельку, чтобы он поправился после медового месяца. Уж слишком утомленным он выглядит. Нахмурившись, Колт начал вытаскивать из кузова грузовика столбы для изгороди. В одном они были правы. Ему нужна неделя, чтобы прийти в чувство после пробуждения или, точнее сказать, бодрствования рядом с Кэти. Выбраться из кровати и покинуть ее с единственным поцелуем в лоб было нелегко. Колт не мог понять, что происходит. Даже сейчас, когда он просто подумал о ней, ему хотелось бросить плоскогубцы и вернуться в дом. У него было много женщин, и даже хорошеньких, но с тех пор, как Кэти вошла в его жизнь, он был не в состоянии думать ни о ком другом. А может, проблема в том, что фактически он не получил Кэти, а преследовать дичь всегда интереснее, чем ее поймать. Или, может, его привлекает ее неопытность, ее застенчивое поведение, когда они остаются наедине? Теперь она доброжелательнее относилась к его поцелуям, и это давало надежду на то, что, в конечном счете, она примирится и со всем остальным. Может быть, она действительно невинна и требуется время, чтобы ее уговорить. Такая мысль ему понравилась. Мужчине нравится думать, что он единственный, кто касался этой женщины. Сбросив с головы шляпу, он устало вытер влажные от пота виски. Что это с ним? Кэти — не его женщина, и он не имеет права учить ее таким вещам, которым когда-нибудь должен будет научить ее настоящий муж. Неважно, что по закону она была его женой. На самом деле она не принадлежит ему, и это положение, кажется, таким и останется. Он ненавидел себя за то, что при мысли о том, что Кэти мог бы обнимать какой-то другой мужчина, у него внутри все переворачивается. Она достойна благородного мужчины, который всю свою жизнь посвятил бы ее счастью. А среди Гарретов нет такого, который понимал бы значение слова «обязательство». — Похоже, она уже получила все, чего хотела от тебя, братец, — жуя травинку, Джетт лениво прислонился к буферу грузовика. — О чем ты толкуешь? — Колт резко повернулся. Когда брат ухмылялся подобным образом, Колту очень хотелось снести ему голову. Оказывается, невдалеке от них неслась зеленая малолитражка Кэти. Вечером Кэти вернулась из города очень оживленной. После того, как она уложила уставшего за день и беспокойного Эвана в кроватку, Кэти принесла Колту бумаги, желая показать ему все, что она сделала. Пусть он знает, что она держит свое обещание. Правда, действовать в соответствии со своим планом, и спать каждую ночь рядом с ним было невероятно трудно. Ей отчаянно хотелось его поцелуев и объятий. Она не один раз просыпалась, обнаружив его руку там, где ей не положено было находиться. По каким-то причинам Колт Гаррет желал играть в семью. Вчера он пригласил ее на верховую прогулку, чтобы показать ранчо. Вечером они оставили Куки нянчиться с Эваном и съездили на рыбалку. Она даже вытащила на спиннинг прекрасного окуня. С глубоким вздохом Кэти уселась в своей комнате на кровать и взялась за планы и методики по уходу за детьми, попыталась сосредоточиться на той, настоящей, причине, из-за которой она явилась на ранчо Гаррет. В этот момент дверь с грохотом распахнулась. В дверях стоял Колт. — Ты опять мешаешь моей работе, — лукавая улыбка чуть приподняла уголки его губ. — Колт, ты весь потный. — Жарко, — он сбросил шляпу на пол. — Я принесу тебе попить чего-нибудь холодного. — Потом. С озорным смешком он упал рядом на постель и осыпал ее градом поцелуев. Он был весь из соли и солнца. У Кэти дрогнуло сердце, и пошла кругом голова. — Ты должен остановиться, — пробормотала она. — Зачем? Он злорадно ухмыльнулся. — Ты ведь не начинаешь влюбляться в меня, правда? — Нет, конечно, нет. — Она не начинала в него влюбляться. Она уже была по уши в него влюблена. — Ага, — он лег рядом с ней и взял ее за руку. — Ну-ка расскажи мне, куда ты сегодня уезжала? Весь день он, восстанавливая изгородь, одним глазом поглядывал на дорогу. Чем дольше она отсутствовала, тем больше он беспокоился. И как только ее «тойота» въехала в ворота ранчо, он забросил инструменты в грузовик и был таков. Он хотел знать, куда она уезжала. Она — его жена, и он имеет право знать, где она была. — Что, Эвану доктор назначил какие-то процедуры, а я об этом не знаю? — он поддел длинный локон и с удовольствием ощутил под пальцами его шелковистость. — Я была в банке. — В банке? — Рука замерла. — Бумаги на ссуду у тебя на столе, вместе с контрактом на землю и проектом строительства детского центра. Мне нужна твоя подпись для имущественного залога, но, как только земля под центр будет выделена, дело станет за ссудой, и наш договор будет полностью выполнен. Его жена была очень довольна собой, и это окончательно его расстроило. — Ты, конечно, как всегда, действуешь быстро и энергично. — Я хочу, чтобы ты знал, что я до конца придерживаюсь нашего договора. — Она, сбитая с толку, приподнялась, при этом ее волосы скользнули по его груди. — Ты же сам этого хотел, когда мы договаривались, не так ли? — Ну да, конечно. — Но он был сильно уязвлен: значит, он настолько ей не нужен, что она во весь опор понеслась в город почти сразу после свадьбы. — Мистер Поуп, банкир, сказал, что разрешение на ссуду должно прибыть очень быстро, если иметь в виду такой мощный имущественный залог и нужду Реттлснейка в хорошем центре по уходу за детьми. Потом мы начнем строительство, и, как только центр будет построен и начнет действовать, ты снова станешь свободным человеком. Ей так не терпится удрать от него? Ну, что ж, прекрасно! Свобода — это именно то, чего он хочет. Чем скорее она получит свою ссуду, тем скорее она уйдет из его жизни. Сделка есть сделка. В конце концов, он — холостяк, прирожденный холостяк. И намерен, умереть именно им. И если он не покинет эту кровать и не уйдет от Кэти сию же минуту, то умрет гораздо раньше, чем собирался. ГЛАВА ВОСЬМАЯ «Колт!» — вопль Кэти ударил его, как пуля. Бритва в его руке дернулась, и он чуть не снес себе полподбородка. За те три месяца, что Кэти жила рядом с ним, он знал, что она не закричала бы так без причины. — Что случилось, Кэти? — заорал он. — Эван! Скорее! Боже милостивый, малыш! Что-то случилось с его мальчиком! Колт галопом понесся через холл. Где же она? Может быть, в кабинете? Или за домом? Молот в его груди стучал так, что она вот-вот была готова расколоться. Колт пронесся по холлу и ворвался в кабинет, готовый пустить в ход зубы и когти и все что угодно, лишь бы защитить малыша. Кэти стояла посреди комнаты, сияющая и взволнованная. — Смотри, он ползает. Эван ползает! Колт покачнулся от облегчения. Его семья спасена. Никто не окровавлен, никто не валяется без сознания. Он рухнул в кресло. До него вдруг дошел весь юмор ситуации. Ему-то померещилось, что один из них умирает, а они просто играют в его кабинете. — Быстро неси фотоаппарат, — Кэти повернулась к нему и тут же поднесла руку к губам, стараясь скрыть улыбку. — Я так понимаю, ты брился? Колт засмеялся, протянул руку, схватил ее за кисть и притянул к себе на колени. — Ох, Кэти, Кэти. — Она была так хороша. Он не удержался и поцеловал ее. Потом стер с ее лица следы своего крема для бритья и снова рассмеялся. Она так уютно чувствовала себя в его объятиях, так привычно сидела на его коленях, что он все время думал о том, какой ладной парой они могли бы стать. — Ну, знаешь, ты все-таки нечто, — он ткнулся в ее шею, и опять в нем взыграло желание. Кэти почувствовала это и задрожала. Потом она тихонько отодвинулась от него, пытаясь обратить его внимание на младенца: — Малыш, Колт. Посмотри на него. Придерживая ее за талию, он любовался ее счастьем. Недавно Колт заметил, что ее взгляд потерявшегося котенка исчезает каждый раз, когда она улыбается. Они вместе наблюдали за тем, как Эван передвигается по толстому ковру. Колта распирала гордость. Ребенок был здоров и счастлив. Колт понимал, что в этом есть и его заслуга, но в большей мере ребенок развивался нормально благодаря Кэти, ее любви и вниманию. Она умела обращаться с ребенком, инстинктивно зная, что и когда делать. Вот почему ее идеи об опеке над детьми — хорошее дело. Кэти подняла к нему оживленное лицо, и их взгляды встретились. И истина открылась Колту во всей откровенности. Он беспокоился за нее. И еще как беспокоился, хотя слово «любовь» было не из его словаря. Услышав ее крик, он подумал о ней и об Эване, как о своих, принадлежащих только ему, родных людях. Глупец! Забравшись в постель Кэти, он сам поставил себя в дурацкое положение, он сам устроил всю эту путаницу с чувствами. Онемевший и смущенный, он смотрел прямо в глаза своей фиктивной жены до тех пор, пока не почувствовал, что нужно уходить, и уходить, как можно быстрее. — Кэти Уинслоу, ты дура! — Зеркало в ванной бросило эти слова прямо ей в лицо. — Посмотри, что наделали твои идиотские планы! Она вторглась в жизнь Колта, думая, что сумеет сдержать свои чувства, что сумеет построить свой детский центр. Кэти откинула назад волосы и гладко зачесала их в «конский хвост». Колт… Колт. Все мысли о Колте. Он целиком и полностью занял сердце и рассудок Кэти. Глупая нянька, она должна уйти, и уйти без раздумий. Она была так влюблена в своего временного мужа, что ни о чем больше не могла думать. Ночь за ночью лежать рядом с ним, чувствовать его прикосновения, поцелуи и объятия, — это было пыткой. Она убрала расческу и навела на полке порядок. Бритва и зубная щетка Колта лежали в стороне. Его пахнущее лаймом мыло лежало в мыльнице рядом с ее лосьоном для лица. За время их совместной жизни он постепенно перетащил на ее половину большую часть своих туалетных принадлежностей. Она и так отдала ему свое сердце, если она отдаст еще и тело, то нет уверенности, что она сможет уйти, когда строительство Центра будет закончено. Близилось осуществление ее мечты о собственном бизнесе. Колт ничего не говорил ей, но она подозревала, что он использовал в этом деле свое влияние, потому что процесс получения ссуды продвигался с неожиданной скоростью. Не то, чтобы ее это удивило. Было ясно, что он хотел, чтобы она скорее ушла. Она станет независимой деловой женщиной, которой ничего не нужно. Ничего и никого… кроме карьеры. Сегодня Колт согласился пойти с ней посмотреть, как идет строительство. Он никогда не делал этого раньше, и предвкушение радостного события наполнило сердце Кэти гордостью и надеждой. Колт смотрел на длинное кирпичное здание, окруженное голой землей, и проклинал себя за то, что пришел. Это чертово строительство совершенно его не привлекало. Его не интересуют детские опекунские центры. Он должен был бы радоваться, видя, что строительство продвигается так быстро. И он, конечно, был рад. Но восторг Кэти задел его самолюбие. Она ждет не дождется, чтобы покинуть его. — Наденьте каски, Кэти, — к ним подходил человек в белом рабочем комбинезоне и нес требующиеся по технике безопасности каски. Колт поморщился, но бросил свою ковбойскую шляпу в кабину грузовика, заменив ее каской. — Колт, это начальник строительства Билл Бентон. Человек, который превращает мои мечты в действительность. Мужчина усмехнулся: — Она всегда говорит что-нибудь приятное, мистер Гаррет. В результате каждый рабочий на стройке готов быть у нее на побегушках. Колт пожал начальнику стройки руку, пробормотал что-то неразборчивое и повел Кэти на стройку. Потом он долго ходил за ней, молча, глядя, как она перелетает с места на место, взахлеб описывая, как будет выглядеть ее детский центр, когда его достроят. — А здесь место для кухни. — Угу. — Голые стены, утыканные проводами и трубами, его не вдохновляли. — А здесь столовая, малыши буду есть за веселенькими столиками, как раз по их росту. На окнах будут цветные занавески, а на столах скатерти с картинками из мультяшек. — Потрясающе, — отозвался он без всякого энтузиазма. Кроме прочего, его начала раздражать каска. Чертова штука сползала на сторону и цеплялась за уши. — А в этой части я хочу расположить учебные центры. Он тяжело и нетерпеливо вздохнул: — Мы здесь все уже посмотрели? На ее лице сразу же появилось расстроенное выражение. — Послушай, Кэти, я коровьей лепешки не дал бы за учебный центр с картинками из мультяшек на скатертях. — Но я думала, ты будешь рад, когда узнаешь, как хорошо идут дела. — Я рад, но мне надо работать. Если хочешь, оставайся здесь, болтай с Биллом, с Дэвидом, с кем угодно, пожалуйста. Только имей в виду, что ты — замужняя женщина. Она помрачнела: — Что это должно значить? Он наставил на нее указательный палец: — Ты — миссис Колт Гаррет и веди себя соответственно. Я не хочу, чтобы люди у меня за спиной смеялись потому, что моя жена бегает в какой-то каске. Вот когда мы разведемся, можешь делать все, что захочешь, но до тех пор… Ее глаза налились слезами. — Прости, что я заставила тебя сюда прийти, — она отвела глаза, поморгала и, расправив плечи, пробормотала: — Поедем домой. Колт знал, что обидел ее, и даже сильно обидел, но вся эта стройка очень расстроила его. Он никогда больше сюда не придет. Если бы Кэти была плаксой, она рыдала бы всю дорогу до дома. Глядя лихорадочными сухими глазами на проносящуюся за окном прерию, она сидела, прижавшись к дверце автомобиля, отвернувшись от Колта. Она не понимала, что привело его в плохое расположение духа, и не знала, просить у него прощения или пытаться что-то доказывать. В конце концов, она ничего не стала предпринимать. Он довез ее до парадной двери и круто развернул пикап в сторону пастбища. — Какая муха его укусила? — спросил Куки, который вышел ей навстречу с Эваном на руках. Малыш заулыбался и потянулся к ней, сразу принеся счастье и покой в ее сердце. — Я и сама не знаю, — Кэти забрала мальчика и вдохнула нежный детский запах. — Ну и не волнуйтесь. У всех пар бывают размолвки. И вы сами со всем разберетесь. — Нет, Куки, — призналась она, — нам с Колтом не разобраться. — Разберетесь. Вы ведь любите этого своенравного типа, правда? Не было смысла отрицать правду перед Куки. — Это так заметно? — Вы сразу вспыхиваете как спичка, едва только его голова появляется в дверях. Надо же! А она-то старалась скрыть свои чувства! Но если уж Куки видит ее насквозь, то Колт и подавно это знает. Поехав с ней на стройку, он, видимо, почувствовал себя женатым, связанным, пойманным, загнанным в ловушку. Он всегда напрягался при упоминании об их договоре. Его поведение сегодня было предупреждением, чтобы она не ждала слишком много от их фиктивного брака. Колт чувствовал себя самым большим негодяем в Техасе — он оскорбил лучшие чувства Кэти. За всю дорогу домой она не сказала ни слова. Как, впрочем, и он. В тот момент, когда она выскочила из машины, он хотел окликнуть ее и извиниться, но неуместный порыв еще больше испортил бы дело. Поэтому он, как подросток, рванул прочь. С тех пор их отношения изменились. Он не понимал, почему она так расстроилась и почему так обиделась. Ведь поехал же он с ней на эту чертову стройку! Он даже предлагал послать туда нескольких работников с фермы, чтобы ускорить строительство! И вот теперь он крутился в кровати, а она все отодвигалась от него подальше. С досадливым вздохом выйдя утром из-под душа, кот оделся и направился в детскую навестить Эвана. Этот маленький солнечный лучик всегда поднимал его дух. Малыш лежал в своей кроватке попкой вверх и безмятежно спал. Игрушки и книжки были разбросаны по полу. Значит, Кэти опять ему читала. Счастливчик. Лично он, Колт, наслаждался бы чтением гораздо больше, если бы она каждый вечер прижималась к нему и читала разные книжки. Конечно, он выбрал бы такую книгу… сексуальную и романтическую. В этот момент Эван проснулся и захныкал. — Эй, паренек, — Колт наклонился над кроваткой и улыбнулся. Когда Эван тоже ответил ему улыбкой, у Колта внутри разлилось тепло. Эван потянул к нему ручки. Колт вынул малыша из кроватки и посадил его на пол. Потом и сам устроился рядом с ним под восторженный лепет малыша. Этот озорник уже вовсю ползал по комнате. Поскольку Эван затеял что-то вроде игры в ладушки, Колт ухмыльнулся и тоже стал играть с ним. — Ты далеко продвинулся, мой старший брат, — в комнату, держа шляпу в руке, вошел Джетт. — Узнал что-нибудь о его мамочке? — Джейс сегодня звонил. Интерпол кого-то нашел, кто-то, что-то о ней слышал. Они идут по следу. — А что ты будешь делать, если ее так и не найдут? Колт покрутил ключик в мишкиной спинке и вручил музыкальную игрушку улыбающёмуся малышу. За последние несколько месяцев он тысячи раз сам задавал себе этот вопрос, но и сейчас был все в том же тупике. Эван — прекрасный малыш, и Колту даже думать не хотелось, что однажды может явиться какая-то Наташа Паркер и потребовать ребенка обратно. Отдавать мальчишку сейчас, проведя с ним вместе так много времени, совсем не хотелось. — Если она где-нибудь есть, Джетт, мы найдем ее. И чем скорее, тем лучше. — А если нет? Так и будешь жить с ним в неопределенности? — Кэти хочет продолжать ухаживать за ним, даже когда ее детский центр будет достроен. Она его любит, а он, так просто обожает ее. Мы что-нибудь придумаем. Джетт рассмеялся тихо, на этот раз без всякой иронии: — Вот еще одна неприятность, в которую ты влип. — Кэти? Кэти, как и я, тоже не знает, как выходить из этого положения. — Ты думаешь? Колт старательно избегал пристального взгляда Джетта. — Поверь мне, братишка, Кэти не хочет меня ни в каком виде. Она вообще больше времени проводит в этом чертовом центре или с Джуаной Родригес, чем здесь. — Она болтает с женой управляющего? — Ну, да. Ты знал, что Кэти говорит по-испански? — Он узнал это от Куки. Почему она сама ему не сказала? — Теперь она проводит там уйму времени. — Значит, между вами так ничего и не было? — спросил Джетт. — Ничего. — В последнее время разговоры о Кэти и Эване завязли ему в зубах. Он вынул пушинку изо рта Эвана и перевел разговор на более безопасную тему: — Как твоя рука? Джетт осторожно пошевелил плечом: — Почти готов удержаться на следующем диком быке. — Как скоро? Джетт засмеялся: — Что? Пытаешься от меня избавиться? — Нет, просто думаю, если бы ты участвовал в родео в Меските на следующей неделе, мы могли бы приехать и посмотреть. — Мы? — вздернул брови Джетт. — Мы — это Куки, Кэти, Эван и я. Все мы. — Куки не любит родео. — Кэти любит. — Какого черта он это сказал? Джетт насмешливо взглянул на него: — Ах, вот как, Кэти? Эван колотил Колта замолчавшим мишкой. Колт рассеяно завел игрушку и опять отдал малышу. — Она неплохая наездница. Сама-то она так не считает, но ездит хорошо. Она училась в одной из групп, которые организовывают специально для детей, находящихся под опекой. Кажется, у них была программа, когда какие-нибудь хозяева ранчо берут на выходные или на лето ребятишек, чтобы научить их ездить верхом. — Жаль, что такие прекрасные девушки, как Кэти, растут без семьи. — Джетт хлопнул брата по коленке. — Ты, может, и не самый лучший из братьев, но я рад, что ты у меня есть. — Знаешь, я думаю, что именно поэтому Кэти так заботится об Эване. И она хочет, чтобы я затеял такую же программу для детей, находящихся под опекой, здесь, у себя. — Ты имеешь в виду, учить детей верховой езде? — Она говорила, что это было самое лучшее из того, что она помнит о детстве. — И ты собираешься этим заняться? — Не знаю. Сейчас дела подобного рода в моде. — Кэти с этим справится. Провалиться мне на этом месте, но летом можно использовать для этого студентов из колледжа. Подкинь им идею, пусть подумают. К тому времени, когда программа заработает, Кэти уже уедет. И проект будет проходить без ее участия. Джетт вскочил с пола и, закинув шляпу на затылок, направился к двери: — Мы с Билли Джо собираемся посмотреть на новый оркестр, который появился в кабаке. Пойдешь с нами? — Он вдруг хлопнул ладонью по дверной раме. — Извини, братец, я ж забыл, ты у нас теперь женатый человек. Кончились добрые времена. Он засмеялся и вышел. — Эй, — Колт вскочил с пола и бросился за ним, — Джетт, подожди минутку. Джетт остановился. Он не по-настоящему женат. Он и так увяз на этом ранчо: сначала с младенцем, потом с женой. И это притом, что ни того, ни другого он не хотел. Так почему бы ему не вернуться к прежней жизни? — Когда вы едете? — Куда он уехал? — Они с Джеттом и Билли Джо поехали в пивной бар в Реттлснейке. Кэти сидела за ужином, уставившись на пустующие места Колта и его брата. Ни разу с тех пор, как она сюда приехала, Колт никуда не уезжал, не сказав ей. То, что он уехал в бар, потрясло ее. За ужином Куки все время бросал на нее обеспокоенные взгляды. Только по этой причине она взяла себя в руки и долго болтала с поваром об Эване и о всяких пустяках, какие приходили ей в голову. Все что угодно, лишь бы отвлечься от мыслей о Колте, который, танцует сегодня вечером в объятиях какой-нибудь женщины. Потом она помогала Куки убирать со стола посуду, притворяясь, что все хорошо. Как только последняя тарелка была вымыта и вытерта, она покормила Эвана и включила телевизор. Но ни одна передача не могла привлечь ее внимание, все мысли Кэти были о Колте, которого там, в баре, возможно, обнимала другая женщина. Она всю жизнь была одна, но сегодня вечером она была, как никогда одинока. Чем бы она ни занималась все эти дни, как бы ни была занята, ее мысли были только о Колте. Выключив телевизор, она взяла на руки Эвана и поцеловала его. Даже этот дорогой малыш скоро уйдет от нее, и разобьется еще одна частица ее сердца. — Я не думала, что так полюблю тебя, Эван, — прошептала она, обняв его. Кэти неохотно уложила уснувшего ребенка в кроватку и вышла в холл. В доме стояла полная тишина, веселых голосов братьев Гаррет не было слышно. Около полуночи Колт еще не вернулся. Она выключила свет и отправилась спать в свою слишком большую, слишком пустую постель, сожалея о том, что столько ночей отворачивалась от него. Примерно в два часа ночи Колт на цыпочках вошел в спальню, слегка пьяный, усталый и довольный, что он, наконец, дома. Раздевшись, он скользнул в постель и обнял Кэти. Она пошевелилась и зачмокала губами. Приняв это за добрый знак, он понюхал ее шею. Как восхитительно она пахла цветущими бутонами! Он прижался к ее мягкому теплому телу и осторожно, стараясь не разбудить, запустил руку ей под футболку. Она повернулась к нему, что-то пробормотала, и он прижался губами к ее губам. О-о, сладкая, медовая! Вдруг, без всякого предупреждения, она дала ему такой пинок, что он кувырком слетел с кровати. — Эй! — он удивленно хлопал глазами. Комната, как сумасшедшая, вращалась вместе с лампой. Кэти наблюдала за ним с кровати. — Убирайся из моей постели, — прошипела она сквозь зубы. — Я и так… — Голова еще плохо соображала, но он был совершенно уверен, что находится на полу, а не в постели со своей женщиной. — Ты знаешь, что я имею в виду. Убирайся, Колт. — С чего ты так взбесилась? — Я не взбесилась. Просто с этого момента ты будешь спать в собственной постели. — Но я хочу спать с тобой, — жалобно произнес он. — От тебя пахнет пивом. — И поэтому ты взбесилась? — Он ползком добрался до стены и поднялся. Комната все еще вертелась перед глазами. — Я не пьяный, если ты это имеешь в виду. — Убирайся, — она подняла домашнюю тапочку. — Сейчас же. — Эй! — Он отступал к двери, следя одним глазом за тапкой, которая могла в любую минуту полететь в его сторону. Она все-таки запустила в него шлепанцем. Он увернулся и выскочил за дверь, потом отправился в свою комнату. Странная женщина! Пусть спит одна. Пусть видит, что его это не волнует. Во всяком случае, его комната больше. И он не нуждается в каких-то пахнущих цветами женщинах, которые так опутывают своими волосами, что лишний раз не перевернешься. И ему не придется страдать всю ночь оттого, что она не позволяет любить себя. Он плюхнулся на свою огромную кровать и закрыл глаза. Голова бешено кружилась. Три пива. Ну, может, пять или шесть. Но от этого голова так не кружится. Черт возьми, эта кровать такая жесткая. Она всегда была такой? Он перевернул подушку, потом ткнул ее кулаком. На кровать вспрыгнул Цезарь, понюхал его и фыркнул, а потом уселся Колту прямо на голову. Чертов нахал! Так и прошла эта долгая ночь. На следующее утро, с трудом доковыляв до кухни, он так не и понял, как сумел пережить эту ночь. Голова болела, во рту — словно коровы побывали. А желудок взбрыкивал, как дикий мустанг. Колт рухнул на стул в самом дурном расположении духа. — Она тебя выкинула, да? — Куки брякнул перед ним кружку с кофе. У Колта не было сил даже поднять кружку. Он наклонил голову и начал отхлебывать обжигающий напиток. — Кофе приведет тебя в порядок. Не дело женатому мужчине шляться по кабакам с компанией шумных дружков. Колт положил, пульсирующую голову на стол и пробормотал: — Я уже говорил тебе, мы не женаты. Не по-настоящему. Не навсегда. Сугубо деловые отношения. — Говори это нашей прекрасной девочке, — кок шлепнул перед своим хозяином тарелку с яичницей. От стука тарелки о деревянную столешницу в голове Колта так стрельнуло, что она чуть не лопнула. Он едва поднял голову. — Это была ее идея. — Живот крутило. Избегая пристального взгляда повара, Колт отодвинул от себя отвратительную на вид яичницу. — Так вот почему у нее с утра были такие красные, опухшие глаза. Сердце Колта перестало биться на целую секунду. — Она плакала? Ответом ему был осуждающий взгляд Куки. Колт нахмурился. Он не поехал бы, если бы знал, что из-за этого она так расстроится. Черт, уже через пятнадцать минут пребывания в этом шумном, вонючем баре ему захотелось домой. Почему человек, будучи в здравом уме, вместо Кэти выбирает какой-то прокуренный бар? Хороший вопрос. Зачем он туда пошел? — Я никогда раньше не видел, чтобы Кэти плакала. — Это потому, что она старается плакать так, чтобы никто не видел ее слез. Колт не представлял, из-за чего Кэти могла плакать. Но ведь еще вчера вечером он тоже представить себе не мог, что она вытряхнет его из кровати. — Может, она заболела? — Заболела из-за тебя. — Махнув рукой, Куки снова подсунул тарелку с яичницей Колту под нос. — Куки, я тебя убью. — Не-а. — Это почему же? — Джетт тебя опередил. Он предупредил, что сегодня ты, скорее всего, захочешь убить любого, но чтобы мы не обращали на это внимания. — Вот нахалы! Шайка наглецов! — Ты хоть собираешься очухаться к вечерним событиям? Колт застонал: он совсем забыл о сегодняшнем городском фестивале. Хотя центр еще не был достроен, Кэти считала, что ежегодный праздник «Одинокой звезды» в городе Реттлснейке, штат Техас, как раз подходящее время для знакомства с горожанами, а заодно и для самой простенькой рекламы. Она наняла пару подростков, которые на параде будут тащить тележку с книжками и воздушными шарами. Они будут раздавать детям шары, а взрослым — брошюры с описанием будущего центра. Она записала Эвана участником соревнования на звание самого прекрасного младенца и была уверена, что победит именно он. Более того, она потребовала, чтобы Колт снял все это на видео. До того, как она выбросила его из кровати, Колт должен был везде сопровождать Кэти. Провести целый день бок о бок с горожанами Реттлснейка! Все это прекрасно, за исключением одной проблемы — он, Колт, точно не самая любимая персона Кэти. — Ты задумал убить меня, Куки? — спросил Колт. — Мне это приходило в голову, — признался Куки, скрестив руки на необъятном животе. — Но, убитый, ты будешь уже не так полезен. И потом, ты слишком упрям, чтобы умереть. И это разобьет сердце мисс Кэти, а я не склонен добавлять ребенку неприятностей. Хватит и того, что ты постарался. — Что это значит? — Научись ценить ее, пока не поздно. — Я ценю ее, — возразил Колт. — Если бы не Кэти, мы с тобой так и гадали бы, как надевать на Эвана его распашонки и при этом не сломать ему шею. И мы уж точно свихнулись бы от ночных променадов, когда у него начинались колики. — Я не это имел в виду, и ты это отлично знаешь. В один прекрасный день какой-нибудь ковбой, у которого мозги между ушами, а не в штанах, прискачет сюда и увезет ее. — Черта с два! — Колт вскинул голову и застонал от боли. — Что ж, это обнадеживает. Возможно, ты не такой тупоголовый, как я думал. — И Куки отправился на кухню. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ — Не волнуйся, Эван. Ты будешь там самым прекрасным младенцем. Кэти отступила, чтобы полюбоваться на произведение своих рук. На праздник она купила Эвану костюм техасского рейнджера, темно-синий берет и теннисные туфли. Но потом она переменила свое решение и для участия в конкурсе младенцев одела его в наряд ранчеро. Другие мамаши могут выбирать смокинги или фраки, но Эвана опекает владелец ранчо, и, значит, малыш должен выглядеть соответственно. Эван, казалось, понимал, как она им гордится, размахивал пухлыми ручками и что-то говорил ей, счастливо улыбаясь во весь рот. Два крошечных белых зубика сахариночками поблескивали на нижней десне. — Ох, как же я тебя люблю, — она бросилась его обнимать. Ей хотелось, чтобы он никогда не чувствовал себя одиноким, брошенным, не имеющим корней. Если только они не услышат о Наташе Паркер. Одна лишь мысль об этом вызывала боль в груди Кэти. До тех пор, пока не нашлась мать, Кэти сможет видеть Эвана каждый день, даже после развода. Но это были эгоистические мысли, а Кэти слишком любила Эвана, чтобы отказать ему в материнской любви. А что, если Наташа никогда не вернется? А если она найдется, но не захочет признать своего удивительного сыночка? — Ну и попали же мы с тобой в переплет, Эван, — она так крепко прижала к себе ребенка, что он начал ерзать и молотить ручонками по ее груди и плечам. — Эй, вы, двое, готовы? При звуке голоса Колта Кэти повернулась. Великолепный ковбой лениво прислонился к дверному косяку. — В Реттлснейке намечается большая вечеринка с танцами. На его лице не было никаких признаков гнева, зато Кэти почувствовала, как загорелись ее щеки. Может быть, он и не сердится, зато сердится она. Впрочем, гнев немного поутих при мысли о том, что если бы она была более покладистой, то, возможно, Колт и не отправился бы никуда. — Если хочешь пойти вместе с ним, прекрасно, — надменно ответила она. — Как же я могу пропустить коронование самого красивого младенца во всем городе Реттлснейке? Ее напряжение сразу спало. Если он не вспоминает о том, что произошло ночью, значит, так тому и быть. Он не обещал ей преданности, как она не обещала спать с ним. Кэти рассердилась на себя за то, что слишком много об этом думает. — Сейчас причешусь, и мы готовы. Обычно тихая атмосфера Ретглснейка оживлялась на каждый праздник «Одинокой звезды». Толпы людей заполнили парк. Играла музыка. Кричали уличные зазывалы. Запахи попкорна и кукурузных пирожков с ветчиной и капустой доносились из взятых напрокат трейлеров. С эстрады гремел оркестр. — Куда сначала? Колт достал из грузовика детскую коляску и помог Кэти устроить в ней младенца. Все вместе они покатили к центру праздничного действа. — У нас еще целый час до начала конкурса малышей, — Кэти бросила взгляд на часики. — Может, сначала погуляем и посмотрим все вокруг? Колт пожал плечами: — Ведите, миссис Гаррет. Всю дорогу он всячески избегал каких бы то ни было осложнений. Сейчас он шел рядом с ней, изредка бросая короткие реплики. Они, как раз проходили мимо киоска с индейскими самоделками. Колт остановился и начал рассматривать выставленные безделушки. Наконец он нашел то, что хотел. Взяв с прилавка небольшую ловушку снов, заплатил продавцу и протянул безделицу Кэти. — Приятных снов. Кэти озадаченно повертела в руках плетеный из кожи кружок, перекрещенный центр которого напоминал паутину, а снизу на кусочке сырой кожи свисало голубое перышко. — Что ты имеешь в виду? В уголках рта Колта заиграла легкая улыбка. — Разве у тебя не было кошмаров прошлой ночью? Крутя в пальцах нежное голубое перышко, Кэти отдала должное хитрости, с которой Колт подвел ее к вопросу об их ночной стычке. — Никаких ночных кошмаров не было. — Все еще сердишься на меня? — Я не сердилась. — Она была оскорблена, когда он явился ночью, пахнущий пивом и… и женщинами. — Сердилась, сердилась. А то с чего бы ты выбросила меня из нашей постели. Строго говоря, «нашей» эту постель назвать было нельзя, но Кэти не стала придираться к словам. — А с того, что скоро конец нашей брачной афере. Через несколько недель я уеду. — Вот именно, Кэти. Ты скоро уедешь, так почему бы нам не повеселиться в оставшееся время? — Он наклонился так близко, что от запаха его одеколона ее пульс понесся вскачь, а мысли перемешались. Он понизил чуть охрипший голос: — Мы могли бы получить огромное удовольствие от оставшегося времени, если бы ты захотела. Ее притягивала эта двусмысленность. Если бы она согласилась заняться с ним любовью, ушел бы он прошлой ночью? И смогла бы она тогда покинуть его и выдержать самую сильную боль в своей жизни? Стараясь справиться со своей неуверенностью, она нагнулась и подала Эвану игрушку, так и оставив предложение Колта без ответа. — Колт, дружище, — к ним вразвалку подходил белобрысый ковбой. — Как дела? — Дела хороши, Кейс. — Мужчины обменялись крепкими ковбойскими похлопываниями. — А кто эта леди? — Блондин переводил взгляд с Кэти на Эвана и обратно. — Только не говори мне, что кого-то из парней Гарретов заарканили. Кэти застыла на месте, зная, как ненавистна ее так называемому мужу сама идея «заарканивания». — Боюсь, что так, Кейс. Это — Кэти, моя жена. Кэти показалось, что в голосе Колта прозвучала гордость. — Ну, будь я проклят! — Кейс смотрел с откровенным изумлением и восхищением. — Кэти, вы, должно быть, какая-то необыкновенная женщина. У Колта было какое-то странное выражение лица. Ковбой наклонился к Эвану и потрепал его пальцем под подбородком: — А парнишка-то вылитый папаша. Он выпрямился и хлопнул Колта по спине: — Ты старый мошенник! Никогда бы не поверил, но это похоже на настоящий брак. Колт не стал оспаривать. Он продолжал пошучивать в том же духе и вообще вел себя, как мужчина, который счастлив в браке и с удовольствием демонстрирует это. Когда приятели расстались и уже направились каждый в свою сторону, Кейс вдруг, полуобернувшись, крикнул: — Если вам надоест ваш муж, Кэти, дайте знать старику Кейсу. Я знаю, как доставить леди удовольствие. Колт стиснул рукой плечо Кэти. Когда она подняла на него удивленный взгляд, он поцеловал ее в нос, подмигнул и повел на трибуны, перед которыми группа ковбоев со стрельбой и шуточками разыгрывала ковбойское сражение. Беседа с Кейсом была лишь первой неожиданной встречей в этот вечер. Каждый, кто знал Колта или Кэти, окликал их с восторженным изумлением и каждый видел в Эване их сына. Колт продолжал удивлять Кэти тем, что вел себя так, будто они и на самом деле были счастливой семьей. Начался конкурс детей. Вместе с другими матерями Кэти приготовилась к соревнованию, надев на ребенка ковбойский костюмчик и причесав его прекрасные темные волосы. Колт с камерой наготове стоял рядом. Малышей выносили на сцену и представляли. Двое из них плакали, некоторые хныкали, а несколько малышей спали на руках матерей. Когда настал черед Эвана, Кэти с гордой улыбкой вышла вперед, а Эван в это время, с блестящими от всеобщего внимания карими глазками, размахивал пухлыми ручками и что-то ворковал. Эван сразил своим очарованием судей, громко засмеявшись, когда одна судья потрепала его по щечке. Чувствуя гордость, как настоящая мать, Кэти с Эваном вернулась на свое место. Среди всеобщего гвалта — плачущих младенцев и разговаривающих взрослых — были объявлены вышедшие в финал. Одна за другой были вызваны пять матерей, которым пришло время вынести детей на сцену для завершающего раунда. Когда был вызван Эван, Кэти завизжала от радости. Она получила двойное удовольствие, увидев радость и гордость на лице Колта. Он опустил камеру и подошел к ней. — Позволь, я понесу его туда. — Глаза ковбоя блестели. Кэти не могла отказать. В конце концов, именно Колт был опекуном Эвана. Она была только нянькой. И она была рада, что Колту захотелось это сделать. Она улыбнулась, кивнула и передала ему ребенка. Малыш потянулся к Колту, счастливо припав к плечу. Колт вынес Эвана вперед и сел в кресло. У Кэти перехватило горло. Они смотрелись, как отец и сын. В этот момент ее вечная мечта о семье заслонила все остальное, потому, что она видела двух самых важных в ее жизни людей в видоискателе камеры. Ей хотелось запечатлеть этот момент не только на пленке, но и в сердце. Очень скоро у нее от этого временного семейства, которое она так полюбила, останутся только воспоминания. И чем больше она на них смотрела, тем больнее ей делалось. Колт обнимал малыша сильной смуглой рукой, что-то шептал Эвану на ушко. Наверное, он пел «Ладушки-ладушки», потому что Эван радостно хлопал ладошками и что-то бормотал. Такую картинку стоило видеть — огромный, красивый ковбой ласково играет с младенцем. Когда к микрофону вышла худенькая женщина, чтобы объявить победителей, Кэти затаила дыхание, молясь про себя, чтобы победил Эван. Она не могла бы сказать, почему, но это было очень важно. Даже если его мать никогда не найдется, пусть он когда-нибудь узнает, что был самым удивительным, самым замечательным. Один за другим вызывались соревновавшиеся, они выходили вперед, получали свои призы и фотографировались для газеты. И вот настал момент, когда динамики должны были на весь зал огласить имя победителя. — Приз за первое место в конкурсе на звание «Самого прекрасного младенца» присуждается… Эвану Паркеру. Камера дрогнула, Кэти смотрела, как Колт выносит малыша в центр сцены. Защелкали фотоаппараты, заблистали фотовспышки, Эван заморгал и начал вертеть головой. Колт показал пальцем туда, где стояла Кэти, малыш опять заулыбался и начал подпрыгивать на руках Колта, протягивая к ней свои ручонки. Сзади нее какой-то голос произнес: — Подойдите к ним, они хотели бы сделать снимок всей семьи. Слова «всей семьи» музыкой прозвучали в душе Кэти. — Но я снимаю… — Идите-идите, я сниму. — Знакомая женщина забрала у Кэти камеру и ласково подтолкнула ее в сторону сцены, Потом она не могла вспомнить, как добралась до сцены, но отчетливо помнила, что Колт и Эван увидели ее. Эван начал взволнованно подскакивать на руках у Колта. Колт улыбался во весь рот. Он перехватил малыша одной рукой, а другую протянул Кэти, приглашая ее в объятия. Но мгновение Кэти показалось, что она дома. Все жители Реттлснейка согласились, что Эван — самый замечательный малыш. — Мистер и миссис Гаррет, — сказал фотограф, прерывая их радостное состояние, — сделайте одолжение и повернитесь, чтобы мы могли сделать несколько снимков в момент получения призов. Кэти любезно принимала сберегательные облигации от всех трех банков города, сертификат на съемку семейного фото в местной студии и множество удостоверений на подарки от всех торговцев города. Наконец толпа начала расходиться, и, сопровождаемые поздравлениями, Колт и Кэти тоже вышли из здания. Эван, который так стоически переносил весь этот шум и внимание, вдруг заплакал. — Может, он проголодался? — Колт перевел взгляд с Эвана на Кэти. — И проголодался, и устал, и жарко ему. — Она дала Эвану бутылочку, сняла с него шляпу и сапожки, убрала со лба и пригладила влажные каштановые волосики. — Вот теперь он будет чувствовать себя лучше. — Хорошо, что он не заплакал на конкурсе. — Он — большой артист, почти, как его… — Она чуть не сказала «почти, как его папа». — Ага. Он был великолепен, правда? Кэти засмеялась: — Ты наверняка знал, как хорошо вы смотритесь, — огромный ковбой играет с малюткой в «ладушки». Колт пожал плечами: — Я хотел, чтобы он победил. Кэти притормозила коляску, чтобы заглянуть Колту в лицо. Он любит мальчика. Желает он признаваться в своих чувствах или нет — это другой вопрос. И даже если бы он признался в этом, совсем не факт, что он захотел бы сменить свой холостяцкий образ жизни на постоянную заботу об Эване. — Что ты так на меня смотришь? — Колт поднял к лицу руку. — Или у меня на подбородке осталось что-то от детских сластей? — Вы прекрасный человек, мистер Гаррет, — она отвела его руку. — И не беспокойтесь, я сохраню вашу тайну. — Это подразумевает, что сегодня вечером я могу вернуться в твою постель? Я обещаю быть хорошим, — он вкрадчиво и обольстительно понизил голос. — Ах ты!.. — Кэти покачала головой, чувствуя, как жар ползет по щекам. После этого замечательного ощущения семьи сегодня вечером ей будет тяжелее сдерживать поток любви к этому человеку. Снова толкнув коляску, она пошла вперед к трейлерам, переводя разговор в более безопасную плоскость: — Я проголодалась. — Я тоже, — его взгляд выразительно скользнул по ее фигуре. Кэти шутливо хлопнула его по руке: — Прекрати, пожалуйста. Кругом люди. — И все они завидуют мне, потому, что рядом со мной идет самая желанная женщина в городе. Когда он так говорит, она чувствует себя беспомощной. Хотя он только шутил, эти слова были для нее бальзамом. Конечно, его желание — лишь слабая замена любви, но все же это лучше, чем ничего. — Если я — именно та, о которой ты говоришь, ты должен накормить меня, иначе я умру от голода, прежде чем мы доберемся до дома. Он поднял вверх обе руки: — Все, что пожелаешь. Чего ты хочешь? Не считая меня, конечно. — Он засмеялся, глядя на ее возмущенное лицо, и отступил на всякий случай назад. — Хот дог? Барбекю с булочками? Горячие индейские лепешки тако? Выбирай. — Индейские тако, — она показала на киоск, в котором продавались жареные маисовые хлебцы с тушеным говяжьим фаршем, бобами, салатом, помидорами, луком, сыром и острым соусом. — Хорошо, вы с Эваном устраивайтесь, а я пойду за едой. Садитесь под навес, а то, похоже, надвигается гроза. Вокруг звучали музыка, смех, пахло едой. Кэти откатила коляску с Эваном в тень: пусть заснувший ребенок отдыхает, пока они с Колтом поужинают. Воздух такой душный, наверное, Колт прав насчет грозы. — Уверен, что это ваш прекрасный маленький ковбой, — сказал расположившийся рядом мужчина. Его приятель сел напротив нее и закинул ноги на деревянную скамью, на которой сидела Кэти. — Спасибо, он сегодня выиграл конкурс на самого замечательного младенца, — с гордостью сказала Кэти. — С такой-то хорошенькой мамой? Я не удивлен. — Мужчина вполне дружелюбен, его тон был совсем не оскорбителен, но Кэти, непривычная к таким комплиментам, не знала, что ответить. Вместо ответа она начала качать коляску. — Кэти, — Колт появился, неся несколько бумажных тарелок с едой. Нахмурившись, он оглядел обоих мужчин, потом опять посмотрел на Кэти. — Это ребята обидели тебя? — Нет, нет. Им понравился ковбойский наряд Эвана. — Мне так не показалось. — Колт поставил тарелки на стол, но не сел, все его тело напряглось, лицо потемнело и стало угрожающим, совсем, как надвигающийся грозовой фронт. Сердце Кэти заколотилось. Что это с Колтом? Почему он так озабочен видом двух безобидных парней? Оба мужчины встали из-за стола и отступили: — Эй, ковбой, мы не собирались никого обижать. Мы просто поговорили с леди. — Идите разговаривать с кем-нибудь другим, — зарычал Колт. Кэти схватилась за жесткую неподатливую руку: — Колт, сядь. Ты же не подросток. Он сел, но не раньше, чем двое незнакомцев отошли прочь. — Зачем ты так? — строго спросила Кэти. — Мужчина должен защищать свою собственность, — Колт ткнул пластмассовой вилкой в жареный хлебец и подцепил кусок. Собственность — не самое удачное слово. Всю свою жизнь Кэти чувствовала себя именно собственностью, словно какой-то неодушевленный предмет, который передается от владельца владельцу. — Я — не твоя собственность, — возразила она. — Ты — моя жена, — ответил он, не отрываясь от тако. — Не надолго. — Мы опять возвращаемся туда же? — Мы никогда этого не оставляли. — Ладно. Тайм-аут. Извини, хорошо? — Он бросил шляпу рядом с собой на скамейку, повернулся к ней лицом и взял за руку. — Я думал, эти сопляки обидели тебя, и немного погорячился. Может, объявим перемирие и вернемся к празднику? Кэти была напряжена, но ей очень хотелось вернуть ту дружескую атмосферу, которая царила весь этот день. Поведение Колта расстроило ее. Она не понимала, почему это он предъявляет права собственника на свою фиктивную жену. — Пожалуйста, — попросил он с искренней покорностью. — Извини меня за вчерашний кутеж. Я даже куплю тебе засахаренное яблоко. Невольная улыбка тронула губы Кэти. Она не могла долго сердиться на Колта Гаррета. — Мне бы лучше замороженный шоколадный йогурт. — Будет, — он слегка щелкнул ее по носу, — двойная порция. — Одну съешь ты. — Она знала, как он ненавидит «эту дрянь». — Тьфу, какая гадость! — в притворном ужасе он схватился за голову. — Ты задаешь трудные задачи, женщина, но так и быть. Чего не сделаешь ради спасения мира во всем мире. Тягостный момент миновал, и оба с облегчением вернулись к тако. — Танцевальное шествие по главной улице начнется на закате, — Колт положил себе на тарелку еще одну ложку соуса и намазал лепешку. — Хочешь пойти? — Я не очень хорошо танцую, но музыку люблю. — Милая, ты же с одним из братьев Гаррет. В моих объятиях любая женщина танцует отлично. Кивнув подбородком в сторону запада, он сказал: — Солнце садится, становится прохладно. Если нам повезет, то мы успеем немного потанцевать, прежде чем попадем под дождь. Наевшись, они отнесли тарелки и чашки в трейлер и направились к эстраде. Там уже вовсю гремела музыка. Колт и Кэти стояли на тротуаре, слушали и смотрели, как мимо них, притоптывая и приплясывая, проходили пары. Тустеп — забавный и живой танец. Когда Колт предложил научить ее, Кэти отрицательно покачала головой. — Ребенок, — она повысила голос, чтобы перекричать шум. — Его не с кем оставить. На самом деле Эван просто послужил ей отговоркой. Танцующие пары знали, что делали, она же чувствовала себя не в своей тарелке и боялась, что будет выглядеть неуклюже. Кэти не хотела, чтобы Колт стеснялся неловкой партнерши. — Потанцуй с кем-нибудь другим, Колт, — прокричала она почти в самое его ухо. Он покачал головой, но в следующем перерыве хорошенькая блондинка в тесных джинсах и футболке со слоганом «Родео» приблизилась к ним и пригласила его на танец. — Давай, — подтолкнула его Кэти. В глубине души она надеялась, что он откажется, но он не отказался и после короткого колебания, пожав плечами, вступил в круг танцующих. Колт был великолепным танцором. Он уверенно вел свою партнершу в оживленном тустепе. Когда музыка сменилась и зазвучала медленная мелодия, Колт собрался вернуться к своим, но блондинка схватила его за руку и потянула обратно в круг. Он бросил взгляд на Кэти. И хоть ей хотелось, чтобы он отказался, Кэти не решилась подать ему знак. Притворившись, что проверяет спящего Эвана, она сделала вид, что не заметила его вопросительного взгляда. Когда она распрямилась, Колт уже снова держал блондинку в объятиях и двигался с нею по кругу. А через некоторое время женщина и вовсе положила ему на плечо голову. Парализованная неожиданной болью, Кэти не могла оторвать от пары пристального взгляда. Колт, любитель развлечений, живший на широкую ногу ковбой, многие месяцы провел взаперти с нежеланной женой и ребенком! Почему она до сих пор не поняла, что он недолго будет терпеть отсутствие внимания со стороны женщин? Ведь он — одно целое с этой улицей, с этой толпой, с этими дамами. Кэти завидовала женщине в его объятиях. Но когда музыка кончилась, и Колт направился к ней, она старалась не показать этого. — Это выглядело забавно, — весело объявила она. — Ты, правда не возражаешь? — Конечно, — солгала она, силясь улыбнуться. Она не могла уступить ревности. — Такие великолепные танцоры, как братья Гаррет, не должны стоять на тротуаре. Это было бы несправедливо по отношению ко всем женщинам мира. Колт пристально, не улыбаясь, вглядывался в ее лицо: — Возможно. Вдруг прозвучал раскат грома. От тучи к туче пронеслись молнии. Толпы танцующих и глазеющих задрали головы вверх, прикидывая, пойдет или нет такой необходимый дождь. — Это, наверное, «сухая» гроза, — предположил стоявший рядом с ними мужчина. — Не может нам так повезти, чтобы разразился настоящий, добротный дождь. И все принялись дружно обсуждать «чертовы техасские сезонные засухи». И тут разверзлись небеса и на разгоряченные головы спорящих хлынули галлоны холодной воды. Как напуганное стадо, люди бросились врассыпную, устремляясь к своим машинам. Эван сразу проснулся и заплакал, напуганный криками и дождем. — Хватай его, — завопил Колт. — Я понесу остальное. Кэти с Эваном на руках бросилась к своему грузовику. Хотя она и старалась своим телом прикрыть малыша, но, пробежав четыре квартала, они оба — и она, и Эван — изрядно промокли. За ними, не отставая, бежал Колт с коляской, сумкой с запасными одежками малыша, видеокамерой и призами Эвана. Колт тоже промок до нитки. От разгоряченных тел и влажной одежды окна в кабине сразу запотели. Колт завел мотор. — Давай, прежде чем ты тронешься, я переодену Эвана. Она сняла с мальчика мокрый ковбойский наряд и поменяла его на мягкую, хлопчатобумажную пижамку. Эван все это время лежал на сиденье и сучил ножонками. — Хочешь переждать ливень? — Не особенно, но это ты решай сам. — Ревность все еще грызла Кэти. У нее перед глазами так и стояла картина медленно плывущей под музыку пары. — Вы оба так забавно смотрелись в танце. Он промолчал, а потом сказал: — Думаю, танцы кончились. Какая музыка в такой ливень. — Честно говоря, я бы хотела отправиться домой. Эта липкая, мокрая одежда очень неприятна. — На меня она действует даже больше, чем на тебя. Услышав сиплую нотку в его голосе, Кэти подняла на него удивленные глаза. Потом, проследив за его неожиданно вспыхнувшим взглядом, она поняла, в чем дело: ее летнее платье стало совсем прозрачным и мало что скрывало от пристального взгляда Колта. — Черт побери, Кэти, — выдохнул он, дотягиваясь до нее, — иди сюда. — Убирайся к своей партнерше по танцам. — Слова вылетели прежде, чем она спохватилась. — Ты ревнуешь? — Конечно, нет. — Лгунья. — Он схватил ее за плечи и, притянув поближе к себе, слегка тряхнул. — Я тоже ревновал, когда эти два парня вздумали флиртовать с тобой возле трейлера с тако. — Ты? — До смерти ревновал. Я хочу, чтобы ни один ковбой не касался тебя. Глупое сердце Кэти возрадовалось. — Я тоже ревновала, — призналась она. У Колта вырвался торжествующий стон, и в следующий же момент Кэти оказалась в его объятиях. Влажная одежда, духота и темнота внутри салона подогрели их страсть. Со всей пылкостью, на какую она была способна, стремясь заставить Колта забыть о его партнерше по танцу, Кэти возвращала ему поцелуи, позволяя своим пальцам исследовать его тело под холодной, мокрой рубашкой. Кто-то постучал в окно машины: — Эй, ковбой, займись этим где-нибудь в другом месте. Они испуганно отпрянули друг от друга. По том Колт дрожащей рукой пригладил волосы и прохрипел: — Поехали домой. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ Весь путь домой в кабине грузовика царила тяжелая, томительная напряженность. Когда они вошли в дом, Колт последовал за Кэти по холлу, целуя ее в шею, бормоча что-то нежное ей в ухо. Не успели они уложить Эвана спать, как Колт подхватил Кэти на руки и понес в спальню. Там он медленно спустил ее на пол. Не отрывая от нее глаз, он положил руки ей на плечи, потом провел ими по ее рукам до самых кончиков пальцев. Кэти дрожала от его нежности. — Колт, пожалуйста, — выдохнула она, стремясь сказать гораздо больше. — Пожалуйста, поцелуй меня крепко-крепко. Его пальцы ласкали ее. Он не обнимал ее, не принуждал. Она могла бы отступить и даже выйти за дверь, если бы захотела. Но нежные карие глаза умоляли остаться. И Кэти знала, что на этот раз она останется. О, ей так хотелось показать ему свою любовь, чтобы стереть из его памяти всех других женщин, каких он когда-либо знал. — Кэти, Кэти, — его голос был хриплым, завораживающим, страстным, — как ты прекрасна. Отклик вихрем пронесся по ее телу. — Ты тоже, — робко произнесла она, поднимая взгляд от его сильной, широкой груди. Он тихонько хмыкнул: — Мужчины не бывают прекрасными. — А ты прекрасен, — и ее пальцы, наполненные фантазией, которая возникла у нее всего секунду назад, потянулись погладить грудь Колта. По телу Колта пробежала дрожь. Спокойнее, парень, напомнил он себе. Медленнее и легче. Ты так долго этого ждал. Делай все правильно. Кэти стоит твоих усилий. Он взял лицо Кэти в свои ладони и притянул ее чуть-чуть ближе к себе. Она охотно поддалась. Он понял, что она желает его так же сильно, как он хочет ее. — У тебя удивительные волосы, — его губы нежно касались ее прядей. — Такие великолепные. Потом Колт осторожно вытащил заколку из ее высокой прически. И когда пышные волосы свободно упали на плечи, он запустил в них пальцы. Потом он стал пропускать их прядями сквозь пальцы. С губ Кэти слетел легкий вздох. Как мало нужно, чтобы вызвать такое сильное ощущение. Как простое прикосновение мужской руки вызывает такой огонь в глубинах ее тела. Руки этого мужчины. Только этот мужчина имеет такую власть над ней. Этот мужчина, который признался в ревности, который дал ей независимость, который проявлял заботу о ней в сотнях мелочей. Она любит его, он ей нужен. И какое бы будущее ни ждало ее, она хочет помнить о нем… и только о нем. Колт — ее муж, в конце концов. Будет ли она еще когда-нибудь так любима? Потом он притянул ее к себе вплотную. Его рука скользила по ее спине. Его губы проложили дорожку поцелуев по подбородку и ниже по шее. Он невнятно шептал какие-то ласковые слова. Пьяная от накативших ощущений, Кэти обнимала его, голова ее была запрокинута, глаза закрыты, она ждала и жаждала его ласк. Он был прекрасен, ее муж. Прекрасен и нежен. Ее муж. Она была замужем за этим мужчиной с горячими, ищущими губами и руками. Замужем. Все эти месяцы сопротивления любви и страсти завершились в итоге этим моментом. Колт был прав. Они, пока могут, должны наслаждаться лучшей стороной брака. — Колт, — у нее дрожали ноги, — я не готова… — Тсс, я знаю… — Теплый мозолистый палец прочертил по ее коже магический круг. — Все хорошо, любимая. Я не обижу тебя. Я никогда не обижу тебя. Поверь мне. Раздался звук расстегивающейся на ее платье молнии. Потом тонкая одежда скользнула и упала на пол. Колт обнял Кэти и ласково повел к кровати. Он долго смотрел на нее, пока она не открыла глаза. Мягкая улыбка тронула его губы, когда он наблюдал смену эмоций на ее прекрасном лице. Неуверенность. Страсть. — Вы совершенно особенная, миссис Гаррет. — Его это удивляло. Но еще больше его удивило, что он подумал о ней, как о настоящей миссис Гаррет. Она была его женой, той единственной, какой у него никогда еще не было. Колт хотел, чтобы этот момент и для нее стал особенным и чудесным. То, что когда-то ужасало ковбоя, теперь, глубоко волновало его душу. Кэти была его единственной. Он легонько коснулся ее губ. А они уже ждали его. Сдерживая нетерпение, он нежно поцеловал ее. Она была такой сладкой. А ее запах! Теплый, возбуждающий, свежий! Он погладил ее мягкую, как лепесток, кожу, она вздохнула и застонала, что чуть не свело его с ума окончательно. В ушах Кэти гудело. Все тело пульсировало. Колт Гаррет, ее муж, мужчина, которого она любит, сейчас обнимает и любит ее. Она чувствовала себя бабочкой, которая пытается выбраться из кокона и отправиться в свободный полет. Когда ей показалась, что она уже больше не может переносить эту муку, теплые, чувственные губы Колта немного отодвинулись, и он прошептал: — Я не хочу обидеть тебя, Кэти. Ты уверена? В ответ она протянула к нему руки. Колт понял, что она сказала «да». Кэти не могла пошевелиться. Медленно открыв глаза, она поняла, почему. Колт положил загорелую руку ей на грудь, а ногу на ее бедро. Боясь разбудить его, она лежала тихо, не шевелясь. Ей нужно было все обдумать. Колт был нежен и подарил ей все, что только может подарить возлюбленный. Но за всю прошедшую ночь он так и не сказал слов, которые она хотела слышать. И что теперь будет между ними? Она приехала сюда, чтобы получить независимость, чтобы обеспечить себе будущее. И уж чего она не могла предположить, так это то, что она влюбится. Теперь же она оказалась в положении его… Кого же? Жены? Любовницы? Его глаза открылись почти рядом с ее лицом. Колт, еще не совсем проснувшийся, разглядывал ее. Потом он приподнялся на одном локте и посмотрел на нее сверху. Жаркий румянец залил ее от макушки до пяток. Колт, улыбаясь, наблюдал за ней. Потом прижался губами к ее лбу: — Хорошо спала? Спала? Разве они вообще спали? — Ммм, — уклончиво ответила она. — А ты? Он засмеялся, и от его густого баритона у нее сильнее забилось сердце. — Я не спал, но не жалуюсь. — Приподняв одним пальцем ее подбородок, он свел брови к переносице. — Ты в порядке? — Более чем в порядке, — честно ответила она. — Слава богу! Я хотел предложить тебе оставить эту постель, но, кажется, я к этому еще не готов. Она улыбнулась: с огромным удовольствием она лежала бы с ним хоть целый день. Но тут ей показалось, что заплакал Эван. Пора было его проведать. — Давай я сбегаю к самому прекрасному младенцу. Неохотно выбравшись из-под простыней, она поискала свою одежду и стала одеваться. — Он не плачет, — Колт протянул к ней руку, сексуально улыбаясь. — Вернись в постель. Кэти колебалась, она была почти уверена, что слышала хныканье мальчика. Она подошла к двери, приоткрыла ее и прислушалась. Ничего не услышав, она снова закрыла дверь. — Я же говорил тебе, что все в порядке, — лениво пробормотал он. — А я так страдаю. — Вы, сэр, поистине ненасытны, — воскликнула она и бросилась к нему. Прошло много времени, прежде они, наконец, навестили Эвана. * * * Улыбающаяся и усталая, Кэти пошла к комнате малыша. Такого, что она испытала прошедшей ночью и сегодня утром, она еще никогда не испытывала. Колт оказался таким внимательным, таким веселым, таким… любящим. Тихонько напевая, она толкнула дверь в детскую. Малыш лежал на спине, безвольно раскинув в стороны ручки и ножки. Кэти наклонилась над кроваткой, чтобы ласково погладить его по темным волосикам. В следующее мгновенье ужас сковал ее. Щеки Эвана пылали, хриплое дыхание с трудом вырывалось из маленькой груди. Все тело горело от высокой температуры. — О господи! Не иначе, как он простудился. Она вынула малыша из кроватки и очень испугалась, когда его начало тошнить и трясти. — Колт! — закричала Кэти. — Колт, скорей! Ее охватила паника. Она не знала, что делать, только крепко прижимала малыша к груди и молилась. В дверях появился Колт: — Только не говори мне, что он начал ходить. Слова замерли у него на губах, когда он увидел лицо ребенка и взволнованную Кэти. Он положил на лоб ребенка руку. — Господи, Кэти, он весь горит! Ты измерила ему температуру? Когда она отрицательно помотала головой, он схватил со столика термометр и подал ей. Проверив температуру, Кэти заплакала: — О нет! — Под сорок градусов. Одевайся, повезем его к врачу. Ровно через пять минут они уже сидели в грузовике, который несся к городу. Кэти захватила с собой кубики льда и две влажные салфетки, чтобы обтирать горячее тельце Эвана. Грузовик и так летел по дороге, но Колт все увеличивал скорость, а Кэти громко молилась. У приемного покоя больницы Кэти выскочила из машины и вбежала в здание. — Кто-нибудь, пожалуйста! — закричала она. — Помогите моему ребенку! Выбежали две медсестры. Они забрали малыша из трясущихся рук Кэти и исчезли за дверью ближайшего кабинета. Кэти последовала за ними. Вскоре рядом с ней появился Колт. Он обнял ее за талию, и она прислонилась к нему, благодарная за поддержку. — А где врач? — рассердился Колт. — Уже идет, — рыжеволосая медсестра, на бирке которой было обозначено, что ее зовут Брианна Уошберн, подняла взгляд от стола, где она ловко обтирала Эвана. — Он на площадке для гольфа. — Какого черта он там делает, когда здесь больной ребенок? — Кэти почувствовала, как напряглась рука, лежавшая на ее спине. — Сегодня воскресенье, сэр. Не волнуйтесь, он через минуту будет здесь. Дверь распахнулась, и в комнату влетел доктор Коннельсон. После беглого первого осмотра доктор сказал: — Нужна спинномозговая пункция. Позвоните в детское отделение, пусть готовят кровать, и быстро в лабораторию, нужно сделать анализ. Медсестра Уошберн побежала выполнять его распоряжения, в то время, как другая медсестра и доктор Коннельсон продолжали заниматься Эваном. — Мистер и миссис Гаррет, — сказал врач, — я догадываюсь, что случилось с вашим малышом, хотя для подтверждения нужна спинномозговая пункция. С вашего согласия, мы ее сейчас сделаем, потом начнем давать ему антибиотики и положим в педиатрическое отделение. — Он останется в больнице? — голос Кэти задрожал от ужаса. — Несомненно, — ответил врач и, заметив панику на лице Кэти, добавил: — но вы можете остаться с ним. — Что с ним? — вмешался в их разговор Колт. — Похоже на менингит. — О господи! Колт, — Кэти, как пьяная, подошла к Колту, — не дай ему умереть. Если он умрет, это будет мой грех. — Тише, Кэти, — Колт крепко обнял ее. — Никто в этом не виноват. — Ваш муж прав, миссис Гаррет, — доктор Коннельсон опытными руками исследовал вялое тельце Эвана. — Менингит — это инфекция, которая может проявиться, например, после переохлаждения. Иногда его можно подхватить от другого ребенка. Это невозможно ни предвидеть, ни предотвратить. — Вчера вечером он прекрасно себя чувствовал, — в голосе Колта звучал почти страх. — С менингитом иногда и так бывает. Но, похоже, вы вовремя спохватились. Чем раньше начинается лечение, тем больше шансов на полное выздоровление. Эти слова эхом отозвались в душе Кэти. Если бы она проведала Эвана, когда проснулась в первый раз, она бы еще тогда, на час раньше, обнаружила, что он заболел. Колт ходил взад и вперед по палате Эвана. Уже прошло три дня и три ночи с тех пор, как они привезли мальчика в больницу, но ни он, ни Кэти не покидали малыша. Каждый раз, когда медсестра вежливо предлагала им отправиться домой и поспать, Колт сердился и отметал даже мысль о том, чтобы оставить мальчика. Как он может спать, когда Эвану грозит смерть? Как он будет жить дальше, если Эван умрет? Кэти сидела на стуле рядом с Эваном, опустив одну руку за сетку кроватки и придерживая капельницу. Она все время не переставала упрекать себя в болезни Эвана. Но Колт знал, что виновата не она. Кэти хотела пойти посмотреть Эвана, но он из-за собственного эгоизма затащил ее обратно в постель. Это было невыносимо, собственные шутливые слова все время звучали у него в ушах. — Это мне наказание, — сказал он. Колт потер рукой небритое лицо. — Кэти. Она подняла на него покрасневшие глаза, от этого взгляда у него внутри все перевернулось. Ему захотелось подойти к ней, обнять, успокоить, показать, как он любит ее, но он не осмелился. — Возьми грузовик, милая, и поезжай домой. Я буду сидеть здесь, на этом стуле, и так же держать его руку. И не покину его ни на минуту. Ее ответ был исполнен муки: — Я люблю его, Колт, я люблю его так, будто он действительно мой. Он опустился возле нее на колени. Милая Кэти тоже страдала, и все из-за его прихотей. — Я знаю, что ты его любишь, — ласково сказал он и погладил ее по щеке. — Даже та мать, что его родила, не заботилась бы о нем лучше, чем ты. — Я и не думала, что полюблю его, — она говорила какой-то вздор. — Я так волновалась, что придется его покинуть, а вот сейчас я боюсь, что он может покинуть меня. — Тсс. Стоп. Эван поправится. Благодаря тебе он сильный и крепкий. Он победит болезнь. — Я боюсь. — Как и я, малышка, — он притянул Кэти к себе и прижал ее голову к своему плечу, — но доктор говорит, что ему уже лучше. Температура спадает, и приступы у него больше не повторяются. Он поправится. — А что, если в его маленьком мозгу что-нибудь повредилось? Он такой умный, Колт, — она вцепилась в плечи Колта, — что, если у него что-то нарушится? Врач предупредил их о возможных последствиях, и Колта сковывал такой же ужас, как и Кэти, но он отказывался даже думать об этом. Тем более говорить об этом с Кэти. Она и так выглядела, как испуганный ребенок. Ему до боли хотелось успокоить ее, сделать ее мир безопасным и счастливым, подарить ей всю любовь, которая скопилась в его сердце. Кэти нужна его поддержка, и он будет с ней. Он нежно поцеловал ее в щеку и опять вернулся на свое место у окна. Прошло два дня, а Колт и Кэти все еще оставались с Эваном в больнице, сидя по очереди возле него, пока другой спал на узкой раскладушке рядом с кроваткой. И каждый вскакивал, когда шевелился Эван или входили сестра или врач. Кэти лежала на раскладушке, уставившись в потолок, и молилась, чтобы Бог лучше взял ее, чем болезнь как-то отразилась на умственном развитии Эвана. Доктор убедил их, что Эван будет жить, но он не гарантировал, что малыш снова будет таким, как прежде. И опять ее грызло сознание собственной вины. Так и не отдохнув, она поднялась с раскладушки. Несмотря на то, что Куки с Джеттом приходили каждый день и приносили им с Колтом сменную одежду, они оба чувствовали себя совершенно запущенными. Короткие обтирания губкой в крошечной ванной комнате — вот и все, что они могли себе позволить. В этот момент Колт взглянул в ее сторону: — Ты мало спала. — Сейчас схожу в ванную и подменю тебя, чтобы ты тоже отдохнул. Он открыл рот, чтобы возразить, и в этот момент из кроватки до них донеслись такие долгожданные, такие родные им обоим звуки: — Да-да-да-да-да-да. Кэти пулей пролетела через комнату. Колт протянул руку в кроватку и был встречен веселым похлопыванием пухлой ручонки. Широкая, во весь беззубый рот улыбка приветствовала двух ошеломленных взрослых. — Ему лучше, — шептала Кэти, потому что не могла справиться с голосом. — Он узнает нас, Кэти, — Колт был полон восторга и удивления. — Посмотри на него. Он узнает нас! Глазенки у Эвана были живые и умненькие, что-то лепеча, он тянул вверх ручки. Осторожно Колт взял его на руки и повернулся к Кэти. — Подойди сюда, любимая, — севшим голосом сказал он, — мне нужно обнять вас обоих. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Несколько недель после болезни Эвана Кэти почти не спускала с него глаз. Хотя мальчик быстро поправился, Кэти все еще чувствовала себя виноватой. Ее наняли, чтобы она заботилась об Эване, а она с этим не справилась. Колт считает ее ответственной за болезнь малыша, несмотря на все его возражения. Он доказал это, когда после возвращения Эвана домой, не сказав ни слова, забрал из ее комнаты все свои принадлежности и перенес к себе. С тех пор он не прикоснулся к ней. Он был дружелюбен и приветлив, ел с ней за одним столом, проводил много времени с Эваном, но их прежняя близость не повторилась. А фиктивный брак, о котором она когда-то так его просила, теперь ее не устраивал. Кэти знала, что разрыв неизбежен. Маленькая квартира, которую она запланировала в одном из флигелей детского центра, была уже почти готова. Время их совместного проживания истекало. — Вы сегодня опять собираетесь в этот свой детский центр? — Куки разбил в миску два яйца и начал их взбивать. Кэти зашла на кухню за бутылочками Эвана. Она вынула их из холодильника и уложила в сумку. — Я успею к ужину. — Не надо делать вид, что вы собираетесь нас покинуть, — недовольно высказался Куки, бросая в яйца две чашки сахарного песка и энергично взбивая смесь. — Куки, — ласково сказала Кэти, — центр почти готов к открытию. Еще неделя, и я уеду навсегда. Расставаться с этим буйным, лохматым стариком было почти так же трудно, как с Эваном и Колтом. Так же, как и они, он стал частью ее временной семьи. — Это неправильно, — проворчал он, — вы двое созданы друг для друга. Не знаю, что с вами происходит. То, что с ними происходило, называлось словом «вина». Они играли в игру, в которой никто не мог победить. Фантазии Кэти о настоящей семье и желание Колта сохранить холостяцкий быт не сочетались друг с другом. Потребовалась болезнь Эвана, чтобы они оба очнулись. — Как дела с вашим центром? Вопрос Куки вернул ее на кухню. — Центр фантастически прекрасен, Куки. Вам когда-нибудь нужно пойти посмотреть его. И мне придется расстаться с вашей стряпней. Может, удастся переманить вас от Гарретов? — Меня? В помещении, где полно малюток? Вряд ли мне это понравится, мисс Кэти. Эван единственный малыш, вокруг которого я верчусь. Но время от времени я буду готовить для вас. Здешние мужланы в этом смысле ничего не стоят. — Я это запомню. — Запомните, запомните, мисс, — он взмахнул лопаточкой. — Сюда ведут две дороги. Я рассчитываю, что время от времени вы будете нас посещать. Привстав на цыпочки, Кэти поцеловала старика в щеку. — Увидимся позже, Куки. Проверив содержимое сумки с вещичками Эвана, Кэти отправилась в детскую. Теперь он был здоров и так подвижен, что она могла заниматься своими делами, только если на некоторое время сажала его в детский манеж. Увидев Кэти, он потянулся к ней и отбросил плюшевого медвежонка в сторону. Кэти вернула игрушку, но медвежок опять полетел в то же место. Это у Эвана появилась такая новая игра с Кэти. — Ах ты, маленький негодник, — рассмеялась Кэти и вынула его из кроватки. В то время, как она наслаждалась звуками его счастливого смеха, раздался другой голос. — Кэти. В дверях появился Колт. Было уже позднее утро, в это время он обычно приходил домой. Он выглядел смущенным и взволнованным. — Мне нужно поговорить с тобой. Принесешь Эвана в мой кабинет? Пожалуйста. Так вежливо. Так серьезно. Кэти поняла, что-то случилось. Может, он собирается отказаться от услуг няни Эвана? Кэти понимала, что после того, что она сделала, увольнение было бы заслуженным. Обеспокоенная, она понесла Эвана в кабинет Колта. — Сядь, пожалуйста. Опять слишком вежливо, она вся обмякла, будто ожидая удара. — Что случилось, Колт? Ты заставляешь меня нервничать. — Такое нелегко сказать. Она схватилась за ручки кресла: — Если ты меня увольняешь, то так и говори. Но я умоляю тебя позволить мне ухаживать за Эваном. Я буду хорошо за ним следить. Пожалуйста, Колт, разреши мне взять его в центр, когда я буду туда переезжать. Колт нахмурился и покачал головой, выражение его лица было озадаченное. — Сегодня приезжал Джейс Бристоу и привез кое-какие новости. — Твой адвокат? Колт тяжело вздохнул: — Частный сыщик нашел Наташу Паркер. Воздух вокруг Кэти стал таким плотным, что не только дышать, но и думать о чем-либо, она была не в состоянии. Нашлась мать Эвана! Острая боль пронзила сердце. Она предполагала, что потеряет Колта, но потерять и Эвана тоже? После выигранного страшного сражения за его жизнь? Она не могла этого перенести. Какая же она идиотка, что позволила себе так сильно полюбить этих двух мужчин! Ведь жизнь в приемных семьях научила ее, что ничего в жизни не бывает навсегда! Но ничто ни не имело значения перед угрозой потери ее мальчика. Она не понимала, что произошло, но в одно мгновение Колт оказался стоящим перед ней на коленях. Он держал ее за руку, и ему казалось, что он держит в руках ледышку. — Кэти, прости меня, но ведь мы оба знали, что вероятность отыскать мать Эвана существует. Почти не разжимая стиснутых губ, она спросила: — Когда она за ним приедет? Эван подполз к Колту и ухватился за его колено. — Я пока окончательно не уверен. Адвокат говорил, что Интерпол обнаружил ее следы в Европе. Но Джейс позвонит, когда получит дополнительную информацию. — В Европе, — Кэти зажмурилась от боли. — Мать Эвана уехала в Европу и оставила своего малыша на чужих людей? Колт жестко поджал губы: — Похоже, так. Кэти представилась женская копия Эвана, порхающая по Европе, обедающая возле Эйфелевой башни, загорающая на Ривьере. В то время, когда ее ребенок борется за жизнь в далекой больнице Техаса. Что же это за мать, если она способна на это? Только та, которая этого ребенка не хотела. Опять появилась надежда. — Может, она не захочет его забирать. Наташа Паркер даже не знает своего сына. Она не видела его почти полгода. Она не бродила с ним до изнеможения, когда у него начинались колики. Она не сидела возле его кроватки, когда он болел менингитом. Да, что там, она даже не знает, как он любит банановый пудинг, который готовит для него Куки. Какое право она имеет вот так просто заявиться и потребовать, чтобы ей вернули Эвана? — Мы должны бороться за него! — Кэти схватила Колта за руку. — У тебя есть деньги, а Джейс — хороший адвокат… Она еще не закончила, а Колт уже качал головой: — Нет. Он встал и повернулся к ней спиной: — Суд всегда на стороне той женщины, которая родила ребенка. Если она захочет, он будет принадлежать ей. Кэти сразу поникла. Колт никогда не хотел Эвана. Он не хотел ребенка еще больше, чем не хотел жену. Почему она решила, что он будет бороться за малыша? Эван должен будет уехать. Наташа Паркер заберет его в Европу, и Кэти никогда больше его не увидит. Такое уже случалось, когда она позволяла себе полюбить. Два человека, которых она полюбила, будут безмерно далеки от нее. Голова гудела от напряжения. Ей хотелось, чтобы эта мука скорее кончилась. Ей хотелось, чтобы эта бессмысленная суета закончилась прежде, чем ее голова разлетится на миллион осколков. Ну что ж, настало время освобождения. Больнее уже не будет. Кэти выпрямилась в кресле и глубоко вздохнула. Когда она заговорила, голос ее звучал почти нормально. — Так. Когда ты собираешься отправиться в Доминиканскую Республику для оформления развода? Вопрос Кэти ударил в Колта, как винтовочный выстрел. Пристально глядя на бледное лицо Кэти, он пытался прочесть на нем, что стоит за ее неожиданным вопросом. — Центр будет готов через неделю или около того, — она так крепко вцепилась в ручки кресла, что у нее побелели суставы пальцев. — Мне хотелось бы покончить с разводом до моего переезда. Ах, вот чего она хочет! Полный разрыв, без оглядки назад. Ему следовало бы догадаться. В конце концов, она получила то, за чем сюда явилась, — свое собственное дело. Кэти использовала его… Впрочем, — она с самого начала призналась, что муж ей нужен, чтобы получить имущественный залог для ссуды. Но ведь и он использовал ее, когда эгоистично пробрался в ее постель, хотя знал, что ему нечего ей предложить. Он посмотрел на счастливое дитя, радостно шлепающее по ковру связкой ключей. Дорого же Эван заплатил за эту радость. Кэти права. Развод был бы единственным выходом для того, чтобы избавиться от искушения… и сознания вины. — Я сегодня же позвоню в аэропорт, — он вернулся к столу и сделал запись в ежедневнике. Можно подумать, что ему нужны подобные заметки! Уж о чем, о чем, но о разводе он не забудет. — Сколько все это может продлиться? Колт поднял глаза и снова отметил ее бледность. — Развод? Она кивнула, и длинные волосы упали на лоб. Ему так хотелось подойти к ней, скользнуть руками по плавным линиям ее тела и целовать ее до тех пор, пока у нее не вырвется тот мягкий, как у котенка, гортанный звук, который заставлял его чувствовать себя таким большим, сильным и надежным. Но Кэти хотела получить только свой детский центр и развод. Он дал ей первое, а теперь должен дать второе. — День туда, день обратно, если верить Джейсу. Для получения развода это самое доступное место. — День туда, — повторила она. — День обратно. Эван теперь ползал возле нее, все так же брякая ключами. Она легко подняла его на колени и поцеловала в макушку. Ни одна женщина, даже Наташа Паркер, не будет так любить этого малыша, как любит его Кэти. Она была его истинной матерью во всех отношениях, кроме того, с которым больше всего считаются судьи: не она его родила. Колт страдал, что не может изменить этого положения. Отдать ей Эвана. Дать ей… Он раздраженно мотнул головой. Черт, он ничего не может ей дать. — С тобой все будет в порядке? Она беззаботно улыбнулась. Слишком беззаботно. — Все будет прекрасно. Как только откроется мой центр, я буду слишком занята детьми, чтобы думать о чем-то другом. — Значит, ты хотела именно этого? — Я мечтала об этом долгие годы. Когда ты пришел, я собиралась проехаться в город, уточнить кое-какие детали. Она прошла через всю комнату и исчезла за дверью. Колт посмотрел ей вслед. Его жизнь опять войдет в привычную колею. Не будет больше детских игрушек, разбросанных по всему полу. Не будет запаха ее духов. Он должен быть счастлив. Он должен испытывать воодушевление. Только почему же он чувствует себя так, словно бык поднял его на рога? Серебристый «БМВ» свернул возле указателя ранчо Гаррет и понесся к фермерскому дому. Со своего наблюдательного поста в гостиной Кэти увидела подъезжающую машину и пошла к дверям. Красивый мужчина, примерно того же возраста, что и Колт, вылез из автомобиля и направился к ней. Он был немного ниже Колта, но ладный и элегантный и, казалось, просто излучал энергию. — Вы, должно быть, Кэти? А я Джейс, — сказал он без всяких приветствий и, не дожидаясь приглашения, вошел в дом и вытер ботинки о коврик. — А где Колт? — В конюшне. — В такой противный день, как сегодня? Я думал, он дома. — Вчера вечером ожеребилась одна из его лучших кобыл. Но вы же знаете Колта: он навещает жеребенка каждые три часа. Кэти вернулась в гостиную и предложила гостю сесть. — Он скоро будет. Может, чашечку кофе, пока ждете? — Почему бы нет? Чашка кофе мне не повредит, — адвокат пристроился на краешке стула с прямой спинкой. Пока Кэти ходила на кухню за кофе, Джейс вскочил и беспокойно выглянул в окно. Едва Кэти вернулась в гостиную, как дверь распахнулась и в комнату, стряхивая со шляпы капли дождя, ворвался Колт. — Тьфу, какой паршивый день, — он бросил шляпу на кофейный столик. — Ты наследил на полу, — мягко заметила Кэти. Колт поднял одну ногу, потом другую. — Виноват, — он попятился к двери и пошаркал сапогами по коврику. Адвокат переводил любопытный взгляд с одного на другого, потом обратил внимание на Эвана, который сидел перед музыкальным центром, деловито вытаскивая с полок видеокассеты. — Это, должно быть, и есть Эван. — Джейс опять устроился на стуле, готовый в любой момент вскочить. Кэти подумала, что он похож на чертика из табакерки. — По какому поводу явился? — Колт влажным рукавом обтер лицо. — Не ради же чашечки кофе ты приехал под проливным дождем. — Совершенно верно, — Джейс бросил на столик папку с бумагами. — У меня появились некоторые новости о Наташе Паркер. Колт замер, переводя взгляд с Кэти на ребенка и обратно: — Когда она за ним приедет? — Она не приедет, — адвокат выдержал драматическую паузу. Атмосфера в комнате наэлектризовалась. — Почему? — нахмурясь, спросил Колт. — Она не хочет его забирать? — Наташа Паркер умерла. Значение этих ужасных слов не сразу дошло до сознания Кэти. — Ох, — она опустилась на стул. — Бедный Эван. Колт сразу оказался рядом с ней и положил руку ей на плечо. Этот простой жест придал Кэти силы. — Что с ней случилось? Джейс перевел взгляд с руки Колта на потрясенное лицо Кэти: — Рак. Она уехала в Европу, потому, что там есть какие-то экспериментальные лекарства, которых пока нет здесь, в Штатах. Согласно нашим данным, она умерла через три недели после приезда. — Так вот почему она бросила Эвана на моем пороге и исчезла! Она знала, что умирает, и хотела оставить его в надежном месте. — Колт взял протянутые адвокатом документы и перелистал их. — Но почему на мой порог? Я ее даже не знал. — Интерпол прислал факсом кое-какую информацию, которую они добыли в Европе. Джейс взялся за папку и извлек из нее еще лист бумаги. — Не так много, написано от руки и не лучшим почерком, но она была уже очень слаба. Она оставила это сиделке. Агония у нее началась раньше, чем она успела сообщить, кому это послать. Наташа Паркер еще раз благодарит тебя и просит прощения за то, что оставила с младенцем объяснительное письмо вместо того, чтобы появиться самой. Она боялась, что ты мог бы отказаться — Джейс поднял от документа глаза. — Почему ты никогда не упоминал о письме? Колт оторвал глаза от Джейса и посмотрел на ребенка: — Потому, что его не было. Письмо, конечно, многое прояснило бы. — А что могло случиться с письмом? — Наверное, мы этого никогда не узнаем. Бывает, что письма теряются по дороге. Но здесь есть фотография, — Джейс вытащил снимок и передал его Колту. — Может быть, это что-нибудь объяснит. — Тесси! — воскликнул Колт, щелкнув пальцами по фотографии. — Это же Тесси! — Так ты знал ее? — Да. Хотя я не знал, что ее звали Наташа. Мы называли ее Тесси. Черт, я даже полное имя ее забыл. — Он сел рядом с Кэти, бросив на адвоката странный взгляд. — Два, может быть, три года назад она приезжала к нам со студентами. Ты же знаешь, — он опять взглянул на Джейса, — они каждое лето приезжают сюда на практику и работают вместе с нашими рабочими. Я обычно слишком занят, чтобы много ими заниматься. Колт подал снимок Кэти. — Но в том году среди студентов оказались две девушки, и они очень интересовались лошадьми и их выездкой. Поскольку это моя специальность, то я с ними проводил больше времени, чем обычно. — Наташа была одной из тех девушек? — Да. — Между вами установились какие-то отношения? — Она была прекрасной девушкой, очень спокойной, и у нее был подход к лошадям. — Наверное, ты произвел на нее впечатление. Все трое взглянули на малыша. — Она говорила, что я напоминаю ей отца. Из-за этого я чувствовал себя стариком, — Колт поморщился. — Странно, что она не оставила Эвана своим родителям. — Не могла. Ее родители погибли в автомобильной аварии из-за пьяного водителя за год до рождения Эвана. Других родственников у нее не было. — Бедная девочка, — Колт сокрушенно покачал головой. — А что известно об отце Эвана? — Ни в одном списке новорожденных он не упоминается. — Ох, Колт, — Кэти стиснула руку Колта, вглядываясь в юное лицо Наташи Паркер, матери Эвана, которую малыш никогда не узнает. — Я так плохо о ней думала, а она все время старалась сделать так, чтобы ее малютке было хорошо. — Да, — Колт успокаивающе погладил ее по руке. — Что же из этого следует? Что нам делать? — А дальше все дело за вами. — Джейс убрал документы в папку, оставив на кофейном столике последний листок. — Ввиду таких обстоятельств Эван может быть усыновлен. У меня масса клиентов, которые хоть завтра заберут его, если вы решите не оставлять его у себя. — Все случилось так быстро. Я должен подумать. — Подумай. Торопиться некуда. — Он помолчал, внимательно глядя на Колта и Кэти, сидевших на одном стуле и державшихся за руки. — Вы все еще намерены разводиться, а? — Да, — Колт озадаченно посмотрел на их с Кэти руки, потом встал, чтобы проводить Джейса до двери. — Я вылетаю завтра. Кэти смотрела, как мужчины выходили в фойе, потом оттуда до нее донесся их разговор. — Вы смотритесь вполне добрыми друзьями, — услышала она слова Джейса. — Вы оба уверены, что развод — это правильное дело? Наступила долгая тишина, потом последовал ответ Колта: — Я не гожусь для семейной жизни, Джейс. Ты сам знаешь. Все в нашей семье были либо разведены, либо несчастливы в браке. Нам с ней лучше покончить с этим делом раз и навсегда. Опять повисла пауза. Потом Джейс сказал странную вещь: — А мне кажется, что тебя мучают тяжелые раздумья на этот счет, парень. Позвони мне, когда придешь к какому-нибудь решению… ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Раздраженный Колт устроился на месте возле окна и вытянул вперед длинные ноги, насколько это было возможно. Черт побери, почему эти идиотские самолеты нельзя сделать побольше, чтобы человеку было удобно? И где эта чертова стюардесса со спиртными напитками? Если уж его втиснули сюда, как теленка в загон, так пусть, черт бы их побрал, хотя бы выпивку принесут! Он дернул себя за галстук, распуская узел, и опять удивился, какого черта он надел эту удавку. Он ненавидит галстуки. Он ненавидит самолеты. Он ненавидит ту душевную боль, которая возникает, как только он подумает о том, зачем затеял это путешествие. — Извините, пожалуйста, — прервал его сердитые размышления чей-то голос. — Это место 12Б? О господи, только этого еще ему не хватало! Соседка! — Да, мэм. Она показала на свою ручную кладь: — Вы не могли бы?.. Он сдвинул шляпу на затылок и подавил вздох: — Нет проблем. Вежливо, как учила его мама, он помог крошечной седовласой даме пристроить ее багаж на полке над головой, потом сел на свое место, подтянув колени, и приготовился лететь в Доминиканскую Республику. Одна надежда, что соседка не из болтушек. — Сегодня народу в самолете больше, чем всегда, не правда ли? — Не знаю, мэм. Я не слишком часто летаю. — А я летаю, по крайней мере, раз в месяц. Несмотря на полное нежелание разговаривать, он вздернул брови и спросил: — Каждый месяц? Она не была похожа на поклонницу Карибского солнца. Маленькая женщина засмеялась: — Там живут мои внучата. Их мама вышла замуж за одного из тамошних бейсболистов. — Она порылась в сумке и достала оттуда черную прямоугольную вещицу, что-то вроде книжицы с золотым тиснением. — Позвольте, я покажу вам их фотографии. Колту хотелось шлепнуть ее по рукам и сказать, чтоб она оставила свои снимки там, где они лежат. Но уважение к возрасту удержало его. — Вот это Мэтью, — она сунула ему альбомчик «Бабушкина гордость» под самый нос. — Ему шесть. Если бы вы слышали, как он читает! Он самый способный мальчик в классе. Со снимка Колту ухмылялся редкозубый и веснушчатый мальчишка. Несмотря на плохое настроение, Колт улыбнулся: — Симпатичный паренек. — А вот это малыш Уэйди, — старушка ткнула пальцем в голубоглазого кроху примерно в возрасте Эвана. — Между двумя мальчиками моя дочь потеряла дочку, так что, когда появился Уэйди, он был самым желанным. Растроганный, Колт покачал головой: — Могу себе представить. Когда у Эвана был менингит, это было самое страшное время в моей жизни. — Эван — ваш сын? — Он… — Колт выхватил бумажник, чтобы поделиться с незнакомкой своей сложной историей. — Хотите взглянуть на его снимок? — Конечно. Он протянул ей единственную фотографию, которая у него была. Они с Кэти и Эваном на торжественном параде самых красивых младенцев города Реттлснейка, штат Техас. — Какая прекрасная семья. — Да, — его внимание сфокусировалось на торжествующей улыбке Кэти и грозящем кому-то пальчиком Эване. — Они, совершенно замечательные. — Значит, мальчик полностью выздоровел после болезни? — Мы боялись, что у него будут осложнения, но, благодаря заботам Кэти, он поправился полностью и очень быстро. — Колт улыбнулся и покачал головой. — Кэти, она такая!.. — Сразу видно, что вы любите свою семью, а это великое дело в наши дни, — женщина похлопала его по руке. — Очень многие мужчины не ценят того, что им дано. Вспомнив о цели своего путешествия, Колт убрал бумажник. — Некоторые мужчины не годятся для семейной жизни. — Мой покойный муж тоже так думал. Он был убежден, что из него получится ужасный муж, и только потому, что таким был его отец. А я думала, что мне никогда не удастся убедить его, что он другой человек и не повторяет чужих ошибок. Женщина продолжала говорить что-то еще, но Колт больше не слышал ни слова. Ее история поразила его. Ведь он тоже был убежден, что не годится в мужья, но за последние шесть месяцев он очень старался и полюбил свою, неожиданную семью. Конечно, он не совершенство, но если Кэти действительно его женщина, то он все сделает, чтобы она была с ним счастлива. Он не повторит ошибок своих предков. Он, как будто вдруг прозрел! Колт опять раскрыл бумажник и уставился на Кэти и Эвана. Его семья. Его любовь. И что он вообще делает в этом чертовом самолете? Центр Кэти смотрелся великолепно. Стены игровых комнат были расписаны картинками из волшебных сказок, блестящие, только что выкрашенные шкафчики ждали, когда малыши заполнят их своей одеждой. Отделение для самых маленьких сверкало разноцветьем кроваток, столиков и игрушек. Хотя до открытия оставалась еще неделя, в благотворительный центр социального обеспечения ребенка уже поступили заявления на две трети мест. Кэти наняла двух помощниц и ко дню открытия надеялась нанять еще двух. Все в центре было так, как она мечтала. А вот ее жизнь превратилась в руины. До момента, когда Колт уехал в аэропорт, она сохраняла крошечную надежду, что они что-нибудь придумают. Должен же он понимать, как сильно она его любит. Но любви такой женщины, как она, было недостаточно, чтобы удержать такого человека, как Колт. С тяжелым вздохом она решила вернуться на ранчо и начать укладывать вещи для переезда. Старый кот категорически протестовал против хаоса в спальне. Каждый раз, когда она собиралась уложить в коробку стопку одежды или книг, Цезарь залезал внутрь и свертывался в клубок. — Убирайся отсюда, старый греховодник. Кот потягивался, зевал, а потом с независимым видом перебирался в следующую, еще пустую коробку. В конце концов, Кэти тряхнула головой и прекратила укладываться. Впрочем, оставалось только сменить простыни на кровати и навести чистоту в ванной. Она уже заканчивала разглаживать складки на покрывале и нагнулась, чтобы вытереть пыль под кроватью, когда заметила что-то белое. Из-за спинки кровати она вытащила футболку Колта. Прижав футболку к груди, Кэти рухнула на постель, медленно поднесла футболку к лицу и вдохнула родной запах. Она любила этого человека! Плотину в ее душе прорвало, и она залилась слезами. — О, Колт, — рыдала она, прижимая футболку. — Я же люблю тебя. Я люблю тебя! Кот вспрыгнул на кровать и начал тереться об ее руки. Каким-то дальним уголком сознания она поняла, что открылась дверь, и постаралась взять себя в руки. Наверное, это Куки. Чтобы он не застал ее в момент, когда она плакала, Кэти стала вытирать мокрое от слез лицо футболкой Колта. — Кэти! Она вскинула голову при звуке знакомого баритона. — Колт! — застигнутая врасплох, Кэти спрятала его футболку за спину. — Ты уже вернулся? — Да! — Он стоял в дверях, разглядывая ее, растрепанную и заплаканную, и упакованные коробки, составленные в углу. В руке он держал пачку бумаг. — Чем ты занимаешься? Колт подошел к кровати и присел на край. Он был до неприличия близко, опасно близко. А слезы угрожали появиться снова. — Упаковываюсь. Я думала, так будет лучше, — она сглотнула и задала неприятный вопрос: — Ты получил развод? Колт долго сидел молча, а когда заговорил, то произнес совсем не то, что она ожидала. Низким, осипшим голосом он спросил: — Ты меня любишь? Кэти была потрясена. Она не смогла бы ответить, даже если бы знала, что сказать. Тогда он коснулся ее… только самыми кончиками пальцев, но и это нежное, легкое прикосновение потрясло ее. — Куки говорил, что любишь. И Джетт говорил то же. Теперь скажи ты. Так любишь? Кэти чуть не задохнулась. Почему он спрашивает об этом в тот момент, когда держит в руках бумаги о разводе? — Скажи мне, Кэти, — Колт взял ее за подбородок и заставил глядеть ему в глаза. — Я должен знать. Темно-карие глаза проникали в самую ее душу, вырывая из глубин заветные слова. — Всем сердцем, — едва слышно прошептала она. — Всей душой. — О, Кэти, — простонал он и так крепко прижал ее к себе, что у нее перехватило дыхание, — мы чуть не совершили ужасную ошибку. У Кэти кружилась голова. О чем он говорит? Вдруг он отпрянул и полез в карман куртки, потом соскользнул с кровати и опустился на пол перед ней на одно колено. — Кэти, — он открыл бархатную коробочку, в которой сверкало бриллиантовое кольцо, — будешь ли ты моей женой, моей настоящей женой, навсегда? — Я не понимаю. — Ты любишь меня или нет? — спросил он почти сердито. — Да. — И я люблю тебя. Я влюбился в тебя с первого взгляда, но был слишком напуган, чтобы понять это. В моей семье полно разводов, и я вбил себе в голову, что тоже стану одним из таких несчастных. Только опасность потерять тебя привела меня в чувство. С удивлением Кэти смотрела, как дивное кольцо скользнуло на ее палец. — Но почему? Почему ты изменил свое решение? — Все поняли. Кроме меня. Куки, Джетт, Джейс, даже седая дама в самолете, — он помотал головой. — Сегодня утром, перед тем, как я уехал, Куки устроил мне форменный бунт. Он угрожал уйти от меня. Или отравить меня и отравиться самому, если я не очухаюсь. Я сказал ему, что тебе нужно только твое детское учреждение, а не я, и он швырнул в меня яичницей, обозвал меня путаником и слепым ковбоем без всяких признаков рассудка. Кэти улыбнулась: — Я люблю этого человека. — Я тоже, — криво усмехнулся он. — Всю дорогу до Доминиканской Республики я думал о том, что он мне наговорил. Потом еще одна бабушка в самолете объяснила, как мне повезло, что у меня есть ты. К тому времени, когда самолет приземлился, я уже так соскучился по тебе и Эвану, что метнулся на ближайший же обратный рейс. Я хочу, чтобы этот брак стал настоящим, без всяких промедлений, без всяких воздержаний. Как ты думаешь, у нас получится? — Можно попробовать, если хочешь. — Не хочу пробовать. У Кэти сразу упало сердце. — Но я думала… ты только что сам сказал… — Тсс, — он взял в ладони ее лицо. — Я не хочу пробовать, Кэти. Я хочу сделать это. Я хочу провести остаток своей жизни с женщиной, которую я люблю, и с тем малышом, там, в детской. Цезарь поднялся с насиженного места на подушке Кэти, втиснулся между ними и, привлекая внимание к себе, начал тереться о грудь Колта. — И с моим котом? — развеселилась Кэти. — Я ненавижу котов, — засмеялся Колт и погладил Цезаря по серой шерстке. Кэти взяла его руку и прижала к своей щеке: — Не заставляй меня ревновать к собственному коту. — К нашему коту, — поправил он и подмигнул. Нежно рассмеявшись, она сжала его в объятиях, с трудом веря в то, что ее мечты сбылись. — Я думала, ты винишь меня в болезни Эвана. — Нет, дорогая, я винил только себя. И только сегодня я осознал, что доктор был прав. Никто не мог предотвратить того, что случилось. Мы никогда не допустим халатности в отношении к Эвану. Мы будем хорошими родителями, — он поцеловал ее в лоб, потом откинулся назад и дотянулся до упавших на пол бумаг. — Кстати, ты мне напомнила, у меня есть еще один подарок. Он протянул ей бумаги с отпечатанным текстом. Кэти озадаченно спросила: — Что это? — По дороге домой я заскочил в офис Джейса. Тебе остается только подписать их. Тогда мы с тобой станем законными мамой и папой, нашего Эвана. — О, Колт, я люблю тебя! — Я тоже люблю вас, миссис Гаррет. — Он забрал у нее бумаги и бросил их на кровать. Встав, он притянул Кэти в свои объятья и повел ее по холлу, продолжая целовать на ходу. — Куда мы собрались? — прошептала она. — Туда, где мы проведем нашу первую брачную ночь. Он толкнул дверь и ввел ее в спальню. Уложив Кэти на огромную кровать, лег рядом. — Я буду любить тебя всегда, Кэти Гаррет, — бормотал он ей в ухо, в то время, как его опытные руки ловко расправлялись с застежками. — А ты тоже будешь всегда любить меня? — На веки вечные, — прошептала она. Колт медленно-медленно запустил пальцы в ее волосы и смотрел, как они рассыпаются по ее плечам. И вскоре Кэти познала счастье столь же светлое и чистое, как смех Эвана. Она, Кэти Уинслоу Гаррет, всю жизнь, кочевавшая из одного жилища в другое, наконец-то обрела дом и семью.